Книга скотный двор читать онлайн. Джордж оруэлл - скотный двор
Пожалуй, если вам о чем-то говорит название Скотный двор Джорджа Оруэлла и тем более, если вы читали эту великолепную притчу, то наверняка в одном издании с легендарным того же Оруэлла. У меня самого долгое время жило устоявшееся мнение, что сказочная сатира об угодье, населенном животными, лишь довесок к куда более значимому произведению. Так было, конечно, до того момента, пока не произошло однодневное, насыщенное интересом, яркое знакомство с Animal Farm. Две антиутопии автора некорректно сравнивать, хотя по своему размаху и охвату тем, конечно, явный лидер очевиден. Перед нами важная и ценная по своей сути история, самостоятельная и самодостаточная. Неудивительно, что первое полноценное издание на русском языке для широкого круга читателей вышло в свет только во второй половине 1980-х годов, когда от тоталитарного сталинского режима остались только обшарпанные монументы посреди городов и заангаржированные учебники истории. Темы, затронутые британским писателем Джорджем Оруэллом, остаются актуальными и сегодня, ярко отражая нелицеприятные моменты любого общества и фундаментальные законы человеческой природы. Заслуживает ли Скотный двор анализ исторических и культурных ошибок — определенно да.
Скотный двор анализ
Хотя Джордж Оруэлл , как известно, был критиком пришедшей после революции 1917 года власти в последующем образованном СССР , в повести Ферма животных он затрагивает общемировые темы. Поэтому вместо того, чтобы пестрить язвительными комментариями и проводить смешные идеологические барьеры, которые нужно защищать, стоит просто выкинуть из головы привязку к конкретному государству, к конкретному примеру преданной революции. На странице книги Скотный двор в Wiki, где кратко описывают ключевых героев, видны различия между разными вариантами переводов. Если Наполеон везде остался при своем ироническом сравнении с великим авантюристом-завоевателем, то вот другие животные претерпели изменения. У лучшего на сегодня перевода Беспаловой это: Облом, Боец, Вениамин, Кашка. В тоже время, клички в произведении мало о чем говорят и не влияют на восприятие повести, поэтому среди широкого выбора интерпретаций, выбирайте, какая вам удобней или уже есть в домашней библиотеке произведений.
На ферме животных, которой твердой рукой правит мистер Джонс , разворачиваются интересные, революционные события. Умный хряк Главарь воспаляет умы своих соратников пестрой мечтой о свободе, всеобщем равенстве и разрушении оков тяжелого труда. Зачем работать на эгоистичного хозяина, который бессовестно присваивает плоды труда, еще и ходит на двух ногах, спит в мягкой кровати и пьет спиртное. Пророк революции скоропостижно испускает дух, но дело будущего восстания живо и вскоре животным Скотного двора удается, в ходе непростой битвы, прогнать мистера Джонса. Воодушевленные столь значимой победой, обитатели фермы животных строят планы о беззаветном будущем, пока вожди революции берутся за организацию новых будней. Насколько же хорошо теперь работать на самих себя и пожинать все плоды своего труда. Вот только один из руководителей восстания, хряк Наполеон быстро начинает быть чуть более равным, чем остальные, как и его окружение. А с изгнанием другого вождя революции Облома , обществу обещают зажить еще лучше.
При ближайшем анализе Скотного двора, у повести обнаруживается много общего с 1984 Джорджа Оруэлла , где заложенные здесь идеи получили более широкую и яркую реализацию. Обвал, который был еще вчера героем, отмеченным специальной наградой Скотного двора, быстро становится причиной всех зол. Каждая неурядица интерпретируется как последствие его козней, а жители Скотного двора патологически боятся предателей. С течением времени заслуги одного из столпов былого судьбоносного освобождения низводятся и переписываются. Переписывание истории, которое в XX веке достигло своего информационного апогея, в Animal farm ярко отражено в реформации известной информации, от года к году меняющейся в угоду новому порядку. Скотному двору Оруэлла принадлежит культовая фраза, афоризм: Все животные равны, но одни животные более равны, чем другие .
Наполеон, в том числе призывавший к восстанию против угнетения человеком, через своего глашатая Стукача, постоянно напоминает животным, как тяжело и непосильно было раньше, при деспотичном мистере Джонсе. И как хорошо зажилось с бесценными усилиями свиней, даже если последним приходится больший паек яблок и молока, ради поддержания их умственных подвигов ради общего блага. Как и жители Ангсоца, четвероногие в Скотном дворе регулярно слышат о все новых достижениях на трудовом фронте, ведь зерна и прочих благ, получается производить все больше. И ничего, что паек обычных рабочих постоянно уменьшается, зато выход на пенсию на за горами – заслуженный и почетный. Здесь ярким примером беззаветной преданности общему благу является рабочий конь Боец . Несмотря на ухудшающееся здоровье и все новые нормы труда, он каждый раз говорит себе, что будет трудиться еще упорней и не жаловаться. Ведь все делается для общего благополучия, хотя и тема отдельных угодий для пенсионеров, почему-то больше не поднимается. Особенно печален конец жизни самого трудолюбивого члена коллектива, которого провожают на живодерню под чествования руководства.
Человек изображается в виде верховного зла, порядки которого не должны никоим образом вновь вернуться на ферму животных. Вот только новый вождь революции Наполеон, который, как оказалось, практически на собственных плечах вынес все тяготы перемен, теперь сам перебирается в бывший особняк. Заклейменные общественным мнением блага теперь служат для нового правящего класса, которого в равном обществе вроде как не должно быть. Наполеон предусмотрительно окружает себя сворой собак, эдакими стражами нового порядка Скотного двора, которые быстро расправляются с несогласными и запугивают оставшихся. Казнь инакомыслящих становится нормой и не противоречит больше заповеди о том, что ни одно животное не лишит жизни другого. Новое светлое будущее требует избавления от предателей и вредителей, как и в любом тоталитарном режиме. Даже злейшие враги, люди оказываются способными приносить пользу, чем сотрудничество, и не важно, что сегодня один из них враг, а завтра друг и наоборот. И престарелый осел Вениамин , молча наблюдающий за всеми переменами, представляет здесь суд времени, к сожалению, безынициативный и покорный. Если вы задались целью провести анализ повести Скотный двор Оруэлла, не стоит забывать о его ключевых героях.
Скотный двор и исторические параллели
При более близком анализе Скотного Двора Оруэлла, не избежать исторических параллелей, поэтому стоит сразу назвать имена собственные, которые наиболее ярким образом ассоциируются с повестью Animal farm . Ленин, Сталин, Троцкий, СССР, Октябрьская революция, НКВД, Великая Отечественная Война, Третий рейх, Гитлер. Хотя Оруэлл, как автор, делает вполне определенные гиперболизированные отсылки, анализ произведения проходит куда интересней в ключе универсальных метафор, которые находят свое подтверждение в истории, как до ХХ века, так и в наше время.
Если раньше скотина на Скотном дворе не имела цели, какой-то повседневной осмысленности, кроме как тяжелой работы на благо людей, теперь они трудятся для себя. Чтобы построить некий прекрасный мир. Конечно, не сейчас, и труженики его уже не увидят, но для будущих поколений. Прекрасный мир будущего в духе скотизма, где животные предоставлены сами себе, трудятся ради себя. Вначале революции новое движение обещает более умеренный труд и больше благ, обильное питание. После установления диктатуры, все блага кроме самых базовых провозглашаются излишествами, а дух скотизма, как оказывается теперь, состоит в тяжелом труде и отказе от лишних благ, в скромности. Эта скромность, конечно, касается только простых животных на ферме Скотный двор , которые по заповедям равны, но не тех, кто более равные, чем другие.
Скотина умирает за работой с мыслью о светлом будущем, которое становится чем-то эфемерным. Интересно, что Главарь передал свое предсказание народу, а сам даже не дожил до насильственной революции, оставшись, до поры до времени, неким символом. Заветы революции и скотизма, которые провозглашались в самом начале борьбы и свержения прошлых господ, теперь изменяются в угоду новому режиму. Мельница в повести стала символов того самого скотизма, обещанного светлого будущего, которое так и не будет достигнуто, на которое покушаются внешние враги. Если даже мельница будет построено, что в итоге и случилось, она не будет служить на благо людей, которые ее строили, как это провозглашалось изначально. Сам процесс ее строительства и возможное завершение провозглашают только новые цели для обогащения руководителей происходящего.
Это событие, как венец революции Скотного двора, стал поворотным моментом в борьбе за свершение скотиной ненавистного строя под гнетом кнута мистера Джонса. Значимость этой битвы меняется с течением времени, утрачивая смысл для простых работников и увеличивая значимость вождя революции Наполеона. Для будущих поколений, который родились уже после построения скотизма, Бой под коровником является чем-то далеким, сказкой для детей на ночь, которая объясняет, почему жить хорошо и насколько сейчас лучше, чем было когда-то при враге, которого молодняк и в глаза не видел. Для них изуродованная историческая правда становится реальностью. В конце повести Скотный двор и анализа, привилегированная элита отменяет упраздняет революционный гимн “твари Англии”, лишние надписи на зеленом флаге, обращение »товарищ», традицию чтить память идейного вдохновителя Главаря. Революция свершилась, поэтому революционные основы более не нужны.
Постоянный образ внешнего врага
Как и в “1984” Джордж Оруэлл мастерски подчеркивает необходимость любой диктатуры консолидировать умы и силы внутри народа, благодаря нерушимому образу внешнего врага. Сначала им провозглашаются все люди и мистер Джонс, как воплощение худших качеств. Затем вечным невидимым, пугающим врагом Фермы животных объявляется Облом, которому приписывают каждую неудачу или промах на Скотном дворе. Заклятыми врагами объявляется, поочередно, один из соседей по ферме, который в данный момент не приносит выгоды Наполеону и его окружению (естественно, о благополучии скота речь не идет). Животные должны быть всегда бдительны, они будут казнены за подрывную деятельность, обязаны самоотверженно сражаться против дубинок и ружей. Скотина начинает видеть происки врага даже в собственной жизни и начинает признаваться в надуманных саботажах, расставаясь с жизнью во благо скотизма, Скотного двора и товарище Наполеона.
Несмотря на изначальное признание людей главными врагами, Скотизм просто не может обходится без кооперации с заклятыми врагами. Товарищ Наполеон начинает вести переговоры с хозяевами других ферм о поставках необходимых товаров, которые сам Скотный двор не способен произвести. Таким образом, каким бы революционно воинственным не был скотизм, он не может существовать в современном мире в исключительной изоляции, а изначальные заветы теперь интерпретируются так, чтобы балансировать между властью имущими. В этом смысле любая утопия вынуждена прибегать к сотрудничеству с теми, кто провозглашен врагом. Нашлось в повести место и настоящей войне с внешним врагом, уже отсылающим к вооруженным конфликтам между нациями. Победа празднуется несколько дней, но после, ее плоды вновь интерпретируются как победа товарища Наполеона и как повод только усилить порядки внутри системы.
После изгнания Облома и возведения его в стан главного вредителя и смутителя умов скотины, Наполеон становится единственным полноправным правителем Скотного двора. Его деятельность поддерживают созданные лозунги, в честь Наполеона называют детей, праздники, мельницы. Когда вождь нации недомогает, скотина ходит на цыпочках возле господского дома, в страхе потери своего лидера. Регулярно объявляются раскрытые покушения на жизнь лидера, за которые, конечно, несут наказания те, кто ранее больше всего выказывал недовольство. Чем больше проходит времени в условиях скотизма, тем больше побед приписываются Наполеону. Вместе с этим, его откровенные просчеты и следование ранее отвергнутому преподносится как невероятная прозорливость. Новый устрой не признает каких-либо просчетов руководства и все невзгоды, голод, тяжелый труд, не рассматриваются через призму плохого управления Наполеоном. Тем более, что лозунг самого трудолюбивого члена коллектива Бойца гласит: ‘’Товарищ Наполеон всегда прав ’’. Вождь нации, что особенно комично, сам утверждает новые награды и присваивает их сам себе, как самому выдающемуся выходцу из народа. А ведь всего несколько лет назад Наполеон сражался в предвыборной борьбе с Обломом, где каждый лидер революции обещал блага для народа, если его сделают единоличным вождем. Устав от склок, Наполеон просто натравил на оппонента свору собак, и демократия закончилась.
Поворотным моментом, который помог Наполеону прийти к власти, стала его предусмотрительность. Вождь нации, в тайне от всех, стал готовить силу для подтверждения своей власти, и не показывал ее до того момента, как она сможет оказать реальное воздействие. Щенки собак были только детьми, но вскоре они стали верной движущей силой режима, обеспечивающей волю и безопасность руководства. Собаки прогнали Облома без видимых на то причин, кроме самого наличия силы, а после держали в страхе всю скотину, устраивая еще и казни неугодных. Стукач же оказался тем самым глашатаем нового режима, который доносит до простого народа волю и историческую правду, в ее новой интерпретации. Он усмиряет пыл негодования скотины своими убедительными доводами, пропагандой новых ценностей и порядков. Кульминацией его службы становится перепись тех самых заповедей скотизма краской на заборе. К концу произведения он становится растолстевшим обрюзгшим подсвинком, который уже все ленивее исполняет свои обязанности.
Первым тревожным звоночком для простых животных стала пропажа молока после Битвы под коровником. Никто не уделил должного значения тому факту, что молоко сначала пропало, а после обнаружилось в увеличенных рационах привилегированного меньшинства свиней. С этого момента начинается путь к последнему оставшемуся на заборе лозунгу: Но некоторые животные более равные, чем другие . Излишества людей и мистера Джонса, которые провозглашались исконным злом для Скотного двора, теперь стали обычным делом для работников умственного труда. Ведь лидеры движения и социума, как они провозглашают, должны быть сытыми и жить с удобствами, так как их ноша управления самая тяжелая. Из шкафов достаются сервизы, одежда Мистера Джонса, белая постель. В это же время, скотина слушает прекрасные цифры производственных успехов. Несмотря на голод и лишения, глашатаи озвучивают, что благ стало еще больше и животные просто не помнят, что раньше было намного хуже. Цифры в пасть не положишь, как замечают некоторые животные Скотного двора. Главное, что на ферме животных создаются все новые скотные комитеты, а курей морят голодом, когда они отказываются отдавать все свои яйца для бартерного процесса.
Трагедия Бойца – это трагедия рабочего класса нации, который изначально описывается как не слишком далеким, внушаемым лозунгами и идеями. Обещание светлого будущего, где за тяжелым трудом будет долгожданная пенсия и покой – несбыточная мечта для работника. Боец работает до изнеможения, повторяя “Я буду работать еще упорнее ” (I will work harder), а его кончина становится самой трагичной частью повести Скотный двор. Перестав приносить пользу для работы и режима, рабочая лошадь отправляется этим самым режимом на живодерню. Старый осел Вениамин воплощает в себе образ истории, которая всегда была, есть и будет и способна со стороны оценивать изменения. Пока историческая правда переписывается, лозунги правятся, ресурсы перераспределяются, Вениамин лишь молчит. Он работает не меньше, но и не больше остальных, дружит с рабочим Бойцом. Моисей – ворон, который прилетает откуда-то извне и обещает скотине кисельные берега, комично отождествляет собой знаменитое выражение “Хорошо там, где нас нет”.
Джордж Оруэлл. Скотный двор
Мистер Джонс с фермы «Усадьба» закрыл на ночь курятник, но он был так пьян, что забыл заткнуть дыры в стене. Ткнув ногой заднюю дверь, он проковылял через двор, не в силах выбраться из круга света от фонаря, пляшущего в его руке, нацедил себе последний стаканчик пива из бочонка на кухне и отправился в постель, где уже похрапывала миссис Джонс.
Как только в спальне погас свет, на ферме началось беспокойное движение. Весь день ходили слухи, что старый Майер, призовой боров из Миддлуайта, прошлой ночью видел странный сон и хотел бы поведать о нем остальным животным. Все договорились встретиться в большом амбаре, как только мистер Джонс окончательно скроется из глаз. Старый Майер (так его всегда звали, хотя имя, под которым его представляли на выставках, звучало как краса Уиллингдона), пользовался на ферме таким уважением, что все безоговорочно согласились.
Майер уже ждал, как обычно, уютно расположившись на своей соломенной подстилке на возвышении в конце амбара, под фонарем, подвешенным к балке. Ему было уже двенадцать лет, и в последнее время он раздавался скорее в ширину, но тем не менее продолжал оставаться все тем же благородным боровом, в глазах которого светилась мудрость и доброжелательность, несмотря на устрашающие клыки. Пока все животные собрались и устроились каждый по своему вкусу, прошло довольно много времени. Первыми пришли три пса – Блюбелл, Джесси и пинчер, а за ними свиньи, которые сразу же расположились на соломе перед возвышением. Куры разместились на подоконниках, голуби толкаясь, расселись на стропилах, а овцы и коровы прилегли сразу же за свиньями и принялись за свою жвачку. Вместе пришли упряжные лошади Боксер и Кловер. Они двигались медленно и осторожно, стараясь, чтобы их широкие волосатые копыта занимали как можно меньше места. Кловер была рослая кобыла средних лет, окончательно расплывшаяся после рождения четвертого жеребца. Внешность Боксера вызывала невольное уважение – высотой в холке более 6 футов, он был так силен, как две обыкновенные лошади вместе взятые. Белая полоса, пересекавшая его физиономию, придавала ему довольно глупый вид, да он и в самом деле не блистал интеллектом, но пользовался всеобщим расположением за ровный характер и удивительное трудолюбие. После лошадей явилась Мюриель, белая коза и осел Бенджамин. На ферме он жил дольше всех и отличался препротивным характером. Говорил он редко, но и в этих случаях обычно изрекал какое-нибудь циничное замечание – например, он как-то обмолвился, что господь бог наделил его хвостом, чтобы отмахиваться от оводов, но он предпочел бы обходиться и без оводов и без хвоста. Единственный среди всех животных, на ферме он никогда не смеялся. На вопрос о причинах такой мрачности он отвечал, что не видит поводов для смеха. Тем не менее, он был привязан к Боксеру; как правило, они проводили воскресные дни бок о бок в небольшом загончике рядом с садом, пощипывая травку.
Едва только Боксер и Кловер прилегли, как в амбар ворвался выводок утят, потерявших мать; взволнованно крякая, они стали метаться из стороны в сторону в поисках безопасного места, где бы их никто ненароком не придавил. Обнаружив, что вытянутые передние ноги Кловер представляют собой нечто вроде защитной стенки, утята попрыгали в это убежище и сразу же погрузились в сон. Наконец в амбар, хрустя куском сахара, кокетливо вошла Молли, глупая, но красивая белая кобылка, которая таскала двуколку мистера Джонса. Она заняла место в первых рядах и сразу же начала игриво помахивать белой гривой в надежде привлечь внимание к вплетенным в нее красным ленточкам. И последней явилась кошка, которая, как обычно, огляделась в поисках самого теплого местечка и наконец скользнула между Боксером и Кловер; здесь она беспристанно возилась и мурлыкала во время речи Майера, не услышав из нее ни единого слова.
Кроме Мозуса, ручного ворона, который дремал на шесте около задней двери, теперь все животные были в сборе. Предложив всем устраиваться поудобнее и дождавшись тишины, Майер прочистил горло и начал:
«Скотный двор» - антиутопический роман Джорджа Оруэлла. Он похож на сказку, однако за всей этой сказочностью начинаешь замечать, как много здесь похожего на правду. Именно по этой причине этот роман так популярен. Писатель создал произведение, которое читается легко и увлечённо, но за этой лёгкостью скрываются очень тяжёлые вопросы.
Перед глазами читателей автор рисует небольшую ферму. Её хозяин перестал за ней ухаживать, больше не заботится о животных. Тогда животные, которые здесь всё прекрасно понимают и умеют, решают сделать всё по-своему. Они устанавливают свои порядки, чтобы ферма могла существовать независимо от хозяина. Животные сами ведут хозяйство, им кажется, что наступило время свободы и счастья. Но это продлилось недолго, ведь есть те, кто работает больше, а есть те, кто желает лишь раздавать указания…
Можно с легкостью провести параллели с реальным миром. В книге остро поднимается вопрос власти и управления. Всегда есть те, кто готов работать с утра до вечера во имя идеи; есть те, кто хочет поживиться, ничего при этом не делая. Кто-то поддерживает установленный порядок лишь потому, что так принято большинством. Есть те, кто видят недостатки, но их слишком мало, чтобы совершить переворот. А может быть, дело вовсе не во всех животных, о которых пишет автор. Просто пока у власти будут стоять свиньи, не будет порядка на ферме. И тут есть очень серьёзная тема для размышлений…
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Скотный двор" Оруэлл Джордж бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Притча, полная юмора и сарказма. Может ли скромная ферма стать символом тоталитарного общества? Конечно, да. Но… каким увидят это общество его «граждане» – животные, обреченные на бойню?
А через три дня старый Главарь мирно отошел во сне. Его похоронили в дальнем конце сада.
Он умер в начале марта. В следующие три месяца животные вовсю развернули подпольную работу. У тех, кто поумнее, речь Главаря произвела полный переворот во взглядах. Они не знали, когда сбудется предсказание Главаря, не надеялись, что восстание совершится при их жизни, но твердо знали: их долг – подготовить его. Задачу обучить и организовать животных возложили, конечно же, на свиней. Среди животных они слыли самыми умными. Среди них резко выделялись два молодых хряка Обвал и Наполеон, которых мистер Джонс откармливал на продажу. Наполеон, крупный, свирепого вида беркширский хряк, единственный на ферме беркшир, был немногословен, зато отличался невероятным упорством в достижении цели. Обвал был более живого нрава и куда более речистый и находчивый, но, по общему мнению, уступал Наполеону в силе характера. Кроме них, хряков на ферме не держали, одних подсвинков. Из них самым приметным был жирный подсвинок по имени Стукач, кругломордый, юркий, с бегающими глазками и визгливым голосом. Оратор он был каких мало: когда ему требовалось доказать что-нибудь труднодоказуемое, у него была манера вертеться вьюном, крутить хвостиком, и это почему-то убеждало. О Стукаче говорили, что ему ничего не стоит выдать черное за белое.
Вот эти-то трое и развили учение старого Главаря в стройную философскую систему и назвали ее «скотизмом». Чуть не каждую ночь, когда мистер Джонс засыпал, они тайно сходились в амбаре и разъясняли основные положения скотизма остальной скотине. Невозможно передать, с какой тупостью и равнодушием они столкнулись на первых порах. Кое-кто говорил, что они обязаны хранить верность мистеру Джонсу, и называл его не иначе как хозяин, а то и допускал незрелые высказывания такого рода: «Мистер Джонс нас кормит. Без него мы подохнем с голоду». Кое-кто задавал вопросы другого рода: «Какое нам дело, что станется после нашей смерти?» или «Если восстание все равно произойдет, какая разница, будем мы на него работать или нет?» Свиньи потратили немало труда, пока убедили, что подобные высказывания несовместимы с духом скотизма. Но самые глупые вопросы задавала Молли, серая кобылка. Ее первый же вопрос Обвалу был: «А после восстания сахар у нас будет?»
– Не будет, – отрезал Обвал. – Мы не можем производить сахар. И вообще, зачем тебе сахар? Ты получаешь вдоволь овса и сена.
– А ленты в гриве можно будет носить? – спросила Молли.
– Товарищ, – сказал Обвал, – эти ленты, которые тебе так любы, символ рабства, вот что они такое. Разве свобода не дороже лент?
Молли согласилась, но без особой уверенности.
А вот опровергнуть выдумки, которые распускал ручной ворон Моисей, свиньям оказалось еще труднее. Моисей, любимец мистера Джонса, был ябедник и наушник, зато умел заговаривать зубы. Он уверял, что есть некий таинственный край, где текут молочные реки с кисельными берегами, туда после смерти отправятся все животные. Край этот, говорил Моисей, на небе, прямо за облаками. Там всю неделю, что ни день, воскресенье, круглый год не переводится клевер, а кусковой сахар и льняной жмых растут прямо на изгородях. Животные терпеть не могли Моисея: он плел небылицы и целый день бездельничал, но некоторые верили в молочные реки и кисельные берега, и свиньям стоило невероятных трудов убедить их, что такого края нет и в помине.
Самыми преданными последователями свиней оказались ломовые лошади – Боец и Кашка. Они ничего не могли придумать самостоятельно, но, раз и навсегда признав свиней своими учителями, буквально впитывали каждое их слово и доходчиво передавали другим животным. Они не пропускали ни одного подпольного собрания в амбаре и первыми запевали «Твари Англии», которыми неизменно завершались собрания.
Восстание осуществилось и раньше, и легче, чем они ожидали. Мистера Джонса, хозяина хоть и крутого, но умелого, в последние годы преследовала неудача за неудачей. Он потерял много денег в тяжбе, пал духом, пристрастился к выпивке. И целые дни напролет просиживал в кресле на кухне, читал газеты, потягивал пиво и подкармливал Моисея размоченными в пиве корками. Работники у него обленились, поворовывали, поля заросли сорняками, крыши прохудились, изгороди покосились, скотину недокармливали.
Наступил июнь – пора сенокоса. В канун Иванова дня – он пришелся на субботу – мистер Джонс уехал в Уиллингдон и так нагрузился в «Красном льве», что вернулся только к обеду в воскресенье. Работники с утра пораньше подоили коров и отправились охотиться на зайцев, а задать корму животным и не подумали. Сам мистер Джонс по возвращении задремал на диване в гостиной, прикрыв лицо «Ньюс оф уорлд»; вот и вечер наступил, а животным так никто и не задал корму. Наконец их терпение лопнуло. Одна корова выбила рогами дверь житницы, животные кинулись к сусекам и – давай хватать зерно. Тут они и разбудили мистера Джонса. Минуты не прошло, а он вместе с четырьмя работниками ворвался в житницу, и по спинам животных загуляли кнуты. Такого оголодавшие животные не могли снести. И, не сговариваясь, все, как один, ринулись на своих угнетателей. На Джонса и работников со всех сторон посыпались пинки и удары. Животные вышли из повиновения. Ничего подобного люди никогда не видели, и этот неожиданный бунт тех самых животных, которых они как только не притесняли и не колотили, перепугал их до потери сознания. Они попробовали было отбиваться, но через минуту-другую пустились наутек. И вот уже все пятеро опрометью мчались по проселочной дороге к большаку, а скотина, торжествуя, гналась за ними следом.
Миссис Джонс выглянула в окно, увидела, что творится, побросала кое-какие вещички в саквояж и задами убежала с фермы. Моисей соскочил с шестка и, громко каркая, пошлепал за ней. Тем временем животные выгнали Джонса с работниками на дорогу и захлопнули за ними тесовые ворота. Они еще не успели понять, что произошло, а восстание уже свершилось, Джонс был изгнан, и Господский Двор отошел к ним.
Поначалу они не поверили своему счастью. И перво-наперво в полном составе галопом обскакали все межи – уж очень им хотелось удостовериться, что на ферме не осталось и следа людей; потом помчались назад, к службам, – уничтожить следы ненавистного владычества Джонса. Разнесли сбруйницу, пристроенную к торцу конюшни; мундштуки, трензеля, собачьи цепи, страшные ножи, которыми мистер Джонс легчил поросят и ягнят, побросали в колодец. Вожжи, недоуздки, шоры, гнусные торбы швырнули на груду тлеющего во дворе мусора. Туда же полетели и кнуты. Когда кнуты занялись огнем, животные запрыгали от радости. Обвал отправил в огонь и ленты, которые вплетали лошадям в гривы и хвосты по базарным дням.
– Ленты, – объявил он, – приравниваются к одежде, а одежда – один из признаков человека. Все животные должны ходить голыми.
Слова его произвели такое впечатление на Бойца, что он принес соломенную шляпу, которая летом спасала его от назойливых мух, и тоже швырнул в костер.
Вскоре было уничтожено все, что напоминало о мистере Джонсе. После чего Наполеон повел животных в житницу и выдал каждому по двойной пайке зерна, а собакам – по две галеты. Потом они спели «Твари Англии» от начала до конца семь раз кряду, улеглись спать, и никогда в жизни им не спалось так хорошо.
Проснулись они по привычке на заре, сразу вспомнили, какие замечательные перемены произошли в их жизни, и дружно рванули на выгон. Чуть подальше на выгоне вздымался взгорок, с которого была видна как на ладони чуть не вся ферма. Животные взобрались на него и при ярком утреннем свете огляделись вокруг. Все здесь, куда ни кинь взгляд, отошло к ним! Как тут не восхититься, как не разгорячиться, и уж они резвились, уж они бесились! И катались по росе, и ели до отвала сладкую летнюю траву, и подкидывали в воздух комья черной земли, и вдыхали ее сытный запах. Они дотошно осмотрели всю ферму; онемев от восторга, глядели они на пашни, луга, сад, пруд, рощицу, смотрели так, словно видели их впервые, и не могли поверить, что ферма отошла к ним.
Потом гуськом двинулись на подворье и в молчании остановились перед хозяйским домом. И хотя дом тоже отошел к ним, войти в него они робели. Но Обвал и Наполеон быстро побороли нерешительность, навалились на дверь, взломали ее, и животные по одному, осторожно ступая из опасения как бы чего не повредить, потянулись в дом. На цыпочках переходили они из комнаты в комнату, говорили приглушенными голосами, с трепетом взирали на неслыханную роскошь – кровати с перинами, зеркала, диван конского волоса, плюшевый ковер, литографию королевы Виктории над камином в гостиной. И, уже спускаясь с крыльца, хватились Молли. Возвратились – и обнаружили ее в парадной спальне. Прижимая к плечу позаимствованную с туалетного столика миссис Джонс голубую ленту, она преглупо глазела на себя в зеркало. Ее выбранили и увели из дому. Подвешенные к потолку кухни окорока решили предать земле, найденную в кладовке бочку пива Боец пробил копытом, а так больше ничего в доме не тронули. Не сходя с места, единогласно приняли резолюцию – считать хозяйский дом музеем. Все согласились, что никому из животных не подобает в нем жить.
Животные отправились завтракать, после чего Обвал и Наполеон снова созвали их.
– Товарищи, – сказал Наполеон. – Сейчас седьмой час, у нас впереди целый день. Сегодня мы начнем косовицу, но у нас есть еще одно дело, и им мы должны заняться в первую очередь.
И тут-то свиньи открыли им, что за последние три месяца они научились считать и писать по найденным на помойке старым прописям, по которым когда-то учились дети мистера Джонса. Наполеон распорядился принести по банке черной и белой краски и повел их к тесовым воротам, выходящим на большак. Там Обвал (он оказался самым способным к письму) зажал кисть ножкой, замазал надпись «Господский Двор» на верхней тесине ворот и вывел «Скотный Двор». Отныне и навсегда ферма будет именоваться так. После чего они вернулись на подворье, а там Обвал и Наполеон распорядились принести стремянку и велели приставить ее к торцу большого амбара. Они объяснили, что путем упорных трудов свиньям удалось за последние три месяца свести положения скотизма к семи заповедям. Теперь эти семь заповедей будут начертаны на стене и станут нерушимым законом, которым отныне и навек будут руководствоваться животные Скотного Двора. Не без труда (свинье ведь нелегко удержаться на лестнице) Обвал вскарабкался наверх и принялся за работу, а Стукач – он стоял чуть ниже – держал банку с краской. Заповеди начертали на осмоленной стене крупными белыми буквами – их было видно метров за тридцать. Вот они:
Семь заповедей
1. Тот, кто ходит на двух ногах, – враг.
2. Тот, кто ходит на четырех (равно как и тот, у кого крылья), – друг.
3. Животное да не носит одежду.
4. Животное да не спит в кровати.
5. Животное да не пьет спиртного.
6. Животное да не убьет другое животное.
7. Все животные равны.
Буквы были выведены четко и, если не считать, что в слове «четырех» вместо первого «е» стояло «и», а в слове «спит» «с» перевернулось не в ту сторону, все было исключительно грамотно. Обвал прочел заповеди вслух для общего сведения. Животные согласно кивали головами, а те, кто поумнее, стали не мешкая заучивать заповеди наизусть.
– А теперь за работу, товарищи, – сказал Обвал, отбрасывая кисть. – Для нас должно стать делом чести убрать урожай быстрее, чем Джонс и его работники.
Но тут три коровы – они давно маялись – громко замычали. Их уже сутки не доили, и вымя у них только что не лопалось. Свиньи подумали-подумали, распорядились принести подойники и вполне сносно подоили коров – и для этого их ножки сгодились. И вот в пяти подойниках пенилось жирное молоко, и многие поглядывали на него с нескрываемым любопытством.
– Куда мы денем такую пропасть молока? – раздался вопрос.
– Джонс, бывало, подмешивал молоко нам в корм, – сказала одна курица.
– Товарищи, не забивайте себе голову этим молоком, – прикрикнул Наполеон и заслонил своей тушей подойники. – Им займутся. Урожай – вот наша первоочередная задача. Товарищ Обвал поведет нас. Через несколько минут приду и я. Вперед, товарищи! Урожай не ждет.
И животные повалили в поле косить, а вечером было замечено, что молоко исчезло.
сказка
Глава I
Мистер Джонс, хозяин Господского Двора, запер на ночь курятник, но про лазы для молодняка спьяну забыл. Фонарь в его руке ходил ходуном, круг света метался из стороны в сторону, когда он, выписывая вензеля, прошел к черному ходу, скинул сапоги, нацедил в кладовке свою последнюю в этот день кружку пива из бочки и залез в кровать, где уже задавала храпака миссис Джонс.
Едва в спальне погас свет, во всех службах послышались шорох и шуршанье. Днем прошел слух, что старику Главарю, призовому хряку средней белой породы, прошлой ночью приснился удивительный сон и он хочет рассказать о нем животным. Договорились, как только мистер Джонс уберется восвояси, собраться в большом амбаре. Старика Главаря (его всегда называли так, хотя выставлялся он под кличкой Краса Уиллингдона) на ферме почитали, и все охотно согласились недоспать час, лишь бы послушать его.
В глубине амбара на чем-то вроде помоста под свисающим с матицы фонарем раскинулся на охапке соломы Главарь. Ему стукнуло двенадцать, и хотя за последние годы он огрузнел, но был по-прежнему величав, мудрого и благожелательного облика этой свиньи не портили даже неподпиленные клыки. Вскоре начали стекаться другие животные, они долго возились, стараясь расположиться — каждое на свой лад — поудобнее.
Первыми прибежали три собаки: Ромашка, Роза и Кусай, за ними притрусили свиньи — эти разлеглись перед помостом на соломе. Куры взгромоздились на подоконники, голуби вспорхнули на стропила, овцы и коровы поместились позади свиней и принялись за свою жвачку. Боец и Кашка, пара ломовых лошадей, пришли вместе, они неторопливо пробирались к помосту, долго искали, куда бы ступить, чтобы невзначай не разладить копытом с косматой щеткой снующую в соломе мелюзгу. Кашка была дебелая сердобольная кобыла не первой молодости, сильно отяжелевшая после четвертого жеребенка. Боец, могутный коняга чуть не двухметрового роста, силой превосходил двух обычных коней, вместе взятых. Из-за белой отметины на храпу он казался глуповатым, да и впрямь умом не блистал, но его почитали за стойкость и неслыханное трудолюбие. Вслед за лошадьми прискакали белая коза Мона и ослик Вениамин. Вениамин был старше всех на ферме годами и хуже всех нравом. Он больше помалкивал и молчание нарушал, только чтобы отпустить какое-нибудь циничное замечание — к примеру, заявлял, что Господь Бог дал ему хвост, чтобы отгонять мух, но он лично обошелся бы без хвоста и без мух. Он один из всей скотины на ферме никогда не смеялся. И если у него допытывались почему, отрезал: не вижу, мол, повода. При всем при том он был предан Бойцу, хотя никак этого не выказывал, и по воскресеньям они обычно паслись бок о бок в загончике за садом, щипали траву, но разговаривать не разговаривали.
Едва лошади улеглись, как в сарай гуськом прошествовал выводок отбившихся от матери-утки утят, они слабо попискивали и шныряли из стороны в сторону, выискивая местечко, где бы на них не наступили. Кашка огородила их передней ногой, они отлично устроились за ней и тут же заснули. В последнюю минуту, жеманно семеня и хрупая куском сахара, явилась серая кобылка Молли, хорошенькая дурочка, возившая дрожки мистера Джонса. Она расположилась поближе к помосту и тут же принялась потряхивать гривой — ей не терпелось похвастаться вплетенными в нее красными лентами. Последней пришла кошка, огляделась по сторонам, привычно выбирая местечко потеплее, в конце концов втиснулась между Бойцом и Кашкой и блаженно замурлыкала — речь Главаря от начала до конца она пропустила мимо ушей.
Теперь в амбар сошлись все, за исключением ручного ворона Моисея — он дремал на шестке у черного хода. Когда Главарь убедился, что животные удобно поместились и настроились слушать, он откашлялся и начал свою речь:
— Товарищи! Как вам известно, минувшей ночью мне приснился удивительный сон.
