Федор павлов андреевич личная жизнь. Об аресте, отличии театра от перформанса и своем новом спектакле в «Практике

Художник, режиссер, куратор и директор Государственной галереи на Солянке Федор Павлов-Андреевич считает, что успевать при желании можно все. Мы решили разобраться в том, чем все-таки он занимается, доверились технологиям и поговорили по Skype

З астать Федора Павлова-Андреевича в одном месте несколько дней подряд решительно невозможно. Вот он представляет художников на ежегодной выставке гибридного искусства Lexus Hybrid Art, вот документирует серию собственных перформансов на Шри-Ланке, а вот уже летит на открытие своей выставки в Бразилию. Мы встретились с художником в Skype, чтобы расспросить о том, как успевать все и сразу, зачем раздеваться и где искать его новые проекты в обозримом будущем. Разговор получился откровенным.

Федор, прежде всего хочу поздравить вас с очередной выставкой Lexus Hybrid Art. Очереди стояли до последнего, мы проверяли.
Спасибо. Заинтересованность зрителей зависит от того, как все упаковано. Марина Абрамович на заре моей работы в перформансе как-то сказала мне: «Baby, art is only 50% art and 50% is PR» («Дорогой, в искусстве лишь 50% от искусства, остальные 50% — это PR»), — а теперь произнесите это с прекрасным сербским акцентом.

Чем проект этого года для вас отличался от предыдущих?
Отличался он в первую очередь тем, что почти все эти работы я когда-то встретил и полюбил всем сердцем, причем в разных местах: некоторые в Берлине, некоторые дома в Рио или в Сан-Паулу (В последние годы Федор живет между Россией и Бразилией. — Прим. Buro 24/7 ) , некоторые в Лондоне и Нью-Йорке. И уж самая большая моя гордость, что несколько художников создали абсолютно новые произведения искусства специально для Lexus Hybrid Art. То есть приехали заранее в Москву, облазили весь театр «Россия», и все решилось. В общем, в выставке этого года была очень большая доля моей личной ответственности за контент. Вот есть такие довольно пошлые блокноты — Art That I"ve Seen and Loved, — и ты туда кладешь картинки понравившихся тебе произведений. Экспозиция была моим личным подобным блокнотом. А учитывая, что мой вкус, прямо скажем, не всегда совпадает со вкусами других людей, я очень старался, чтобы это были только такие работы, которые понятны всем, будь то бабушка, проходившая через Пушкинскую площадь, кошка, живущая в этом здании, или трехлетний ребенок, — и почти все представленные объекты можно было наблюдать, не имея никакой боевой подготовки в области совриска. Ведь когда ты заходишь в комнату, за дверью которой играет фортепианная музыка, и видишь перед собой лица двух глядящих на тебя пианистов и их руки, зависшие в воздухе, — и они смотрят на тебя, и смотрят, и смотрят, — а потом ты плюешь на это дело, уходишь, закрываешь за собой дверь, и в тот же миг музыка начинает снова играть (работа немецкого художника Анники Карс «Двое играют на одном»), то вот в этот момент ты как раз и понимаешь, что все, что хочешь знать и в чем мечтаешь участвовать, происходит за пределами досягаемости — там, где нас нет.

Художник, перформансист, арт-менеджер, режиссер, продюсер, писатель, директор галереи — и это далеко не все. Как вы управляетесь со всеми этими социальными ролями разом?
На самом деле все мои роли — это одна роль. Просто очень трудно людям объяснить и заставить их тебе поверить, что ты таким родился, что тебе положено по роду и племени делать десять дел. Меня кто только не пытался переделать. Моя любимая учительница музыки, Наталья Петровна Петрова, когда мне было 5 лет, все время произносила вот эти строчки из Барто: «Драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота». И словно намекала: ведь ты так не хочешь? Потому что я из музыкальной школы бежал сразу на фигурное катание, а оттуда на репетицию своего спектакля, в 6 лет я уже репетировал, рано начал. Ну и до сих пор появляются люди, пытающиеся мне сказать: прекрати, сосредоточься, делай только это, вот это у тебя лучше всего получается. А я просто живу так, как умею. То есть делаю ровно то, что мне положено, ни больше ни меньше. Сегодня, к моей большой радости, настали времена, когда больше не нужно ничем прикрываться, никаким одним названием. Ты говоришь «художник», и это все вместе, все сразу. Не нужно говорить ни про какого арт-менеджера или писателя или перформансиста, все включено в понятие «художник».

Но успевать все и сразу — это все-таки сложно.
Я живу историями. Вот сейчас, пока мы разговариваем, я в деревне Аругам-Бэй, на Шри-Ланке, делаю серию своих перформансов про рабов в Бразилии — и про тех, что жили в XIX веке, и про нынешних. Мы тут с с кинодокументалистом Лавуазье Клеменче и фотографом Игорем Африкяном снимаем историю про черного парня — магазинного вора, которого в прошлом году распяли за кражу на фонарном столбе, как во времена рабства. Завтра будем меня привязывать к фонарю, я должен провисеть 7 часов, потому что эта серия для Афро-бразильского музея в Сан-Паулу (называется «Временные памятники»): каждый памятник существует 7 часов, а потом остается фото или видео, или и то и другое сразу. Есть уже готовая работа: я под руководством местного рыбака учился карабкаться на пальму, и через неделю тренировок забрался и провисел 7 часов — с 8 вечера до 3 утра — и задокументировал это. Просто рабы, желая освободиться, ночью, когда никто не видел, забирались на пальмы и добывали семена, которые в те времена жутко ценились. Эти семена они продавали на черном рынке, а вырученные деньги копили, ну и в конце концов выменивали накопленное на собственную свободу. И работа, которая называется «Временный памятник N1», как раз про свободу.

«ДО СИХ ПОР ПОЯВЛЯЮТСЯ ЛЮДИ, ПЫТАЮЩИЕСЯ МНЕ СКАЗАТЬ: ПРЕКРАТИ, СОСРЕДОТОЧЬСЯ, ДЕЛАЙ ТОЛЬКО ЭТО, ВОТ ЭТО У ТЕБЯ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ»

Перформанс как вид искусства часто требует значительных физических усилий. Как подготовить и освободить тело?
Я сражаюсь за свое тело сразу несколькими способами. С одной стороны, копаюсь в себе с помощью учителей: Кирилла Черных из «Йога-класса», Тани Домовцевой и Ани Лунеговой в Москве, Шри Дарма Миттры и леди Рут в Нью-Йорке, Агустина Агуэрреберри в Рио и других важных для меня наставников, — я пробираюсь к залежам полезных и бесполезных ископаемых, первые стараюсь расчистить, вторые — выбросить. Это йога. Также я занимаюсь силовыми практиками. В Москве хожу к Диме Довганю в «Репаблику», он удивительный — классический пианист, ставший тренером по силе и по пилатесу. Мы с ним говорим о музыке и выдумываем разные удивительные способы решить вопрос силы умом. В общем, я обязательно каждый день провожу сколько-то времени за йогой и раза три-четыре в неделю, вне зависимости от перелетов, отдаю час-другой силе. Ну и потом Кирилл Черных учит меня очень интересным вещам. Например, как залезть внутрь себя глазами, как проникнуть физически в свое дыхание, как сгибать ногу, не сгибая ее.

А как вы пришли к обнажению в качестве средства своего художественного языка?
Это не единственное мое средство. Это одна из частей языка. Просто она гораздо больше бросается в глаза людям, не слишком опытным в наблюдении за перформансом. Никого не удивляет, что в живописи существуют разные виды масляных красок. А вот нагое тело перформансиста сразу превращает этого художника в мишень. Это в целом хорошо, потому что делает наш очень узкий и малодоступный жанр популярнее. Но, с другой стороны, если гуглить мое имя по-русски, то вторая строка — «Федор Павлов-Андреевич голый». А было даже пару дней, когда, мне кто-то сказал, в «Яндексе» на слово «художник» первой строкой выскакивала статья на эту тему в «Википедии», а второй — «Художник Федор Павлов-Андреевич пришел на фестиваль Midsummer Night"s Dream обнаженным». Нужно понять одну такую простую штуку: нагота перформанса — это не нагота секса, не нагота эротики, не нагота желания или соблазнения. Или, по крайней мере, в большинстве случаев и в большинстве сильных работ это не та нагота. Она сродни наготе морга, наготе крещения, наготе, в конец концов, газовой камеры. Она про обнуление. Ни у кого не возникает вопросов относительно наготы скульптур или обнажения в живописи — Intsagram не убирает селфи, снятые на фоне гениталий Давида в Итальянском дворике Пушкинского музея. А вот за моим аккаунтом установлено пристальное наблюдение: любая фотография, куда более скромная, нежели слепок с Микеланджело, тут же отправляется в небытие. Поэтому у людей, смотрящих на искусство с интересом, займет какое-то время, чтобы привыкнуть к тому, что Петр Павленский, прибивая себя гвоздем к Красной площади, не имел в виду показать всем людям, как выглядят его яйца, — он сказал жутко важную вещь, которую все, кто нужно (и что не менее важно, все, кто не нужно тоже), отлично поняли. А если бы он вздумал это делать в трусах, то трусы тут же стали бы частью сообщения. И спутали бы все карты. Так что нагота — это смытый смысл, нулевая отметка, чистый холст. С нее все начинается, но она не обеспечивает и не гарантирует результат от искусства. Она может значить все и ничего.

«Никого не удивляет, что в живописи существуют разные виды масляных красок. А вот нагое тело перформансиста сразу превращает этого художника в мишень»

Вы создаете перформансы с 2008 года, сможете рассказать немного о ваших внутренних наблюдениях — за собой, своим телом, сознанием?
В 2008 году, когда я сделал свой первый перформанс, я, надо вам сказать, вернулся к себе домой. У меня в тот момент еще не было мебели, даже было неизвестно, в каком конце города располагается мой дом. Но я уже точно знал, что он мой и что мне в нем предстоит прожить всю оставшуюся жизнь. Что я делал до того, все помню и все понимаю, но это прошло, перевернулось. Просто найти дверь в перформанс и вообще в некую иную форму высказывания — нелинейную, часто не с полпинка добываемую зрителем — у меня заняло три десятка лет. Зато теперь очень круто и очень интересно жить. Иногда я думаю: даже если меня завтра не станет, я уже прожил невероятно прекрасную жизнь. В ней было почти все, и мне совсем не жалко и не страшно было бы отправиться дальше.

А что с планами на будущее? Какие проекты стоит ждать в Москве?
В Государственной галерее на Солянке мы сейчас готовим сразу три выставки одновременно (все они — спецпроекты Московской биеннале современного искусства), которые как раз должны будут объяснить людям многое про перформанс, наготу и про то, как искусство перформанса сопротивляется правилам жизни и как порой побеждает их. Один из проектов называется «Интимные снимки» — это экспозиция про наготу в британском современном перформансе. Мы привозим очень важного художника и фотографа Мануэля Вазона. Он же будет работать с семью русскими перформансистами, каждый из которых в течение 7 дней будет делать свой перформанс в залах галереи. Название этой выставки Artist Is Hidden — по-русски «Художник в загоне»: каждый из художников построит себе по стене, за которой и будет происходить перформанс. И каждый из них сам решит, какого размера оставить отверстие для зрителя: щель, маленькую дырку или целое окно. Выставка будет посвящена выдающемуся американскому перформансисту, а теперь архитектору Вито Аккончи, еще в конце 1960-х сделавшему целый ряд работ, перевернувших ход истории искусства. В зале «Перец» мы покажем небольшую архивную выставку самого Аккончи, которому в этом году исполнилось 75 лет. Он, кстати, обещал приехать и встретиться с московской публикой. На эти проекты мы сейчас объявили краудфандинговую кампанию , так как просить на такое денег у государства сейчас бессмысленно, а спонсорам подобные вещи тоже, увы, неинтересны. Поэтому надежда на зрителей Солянки. Два года назад они сделали так, что выставка «Зоопарк художников» случилась и стала для всех нас важным этапом.

Следите ли вы за информационной повесткой дня?
Если вы про новости, то я не всегда понимаю, за новостями какой страны, Бразилии или России, мне надо следить в первую очередь, поэтому я порой решаю вообще их не читать. Тем более что в обеих странах сейчас кризис, а из одной из них приходят сплошь очень грустные новости. Без новостей спокойно. Но иногда они подбрасывают повод для работы: вот, например, на окраине Рио какие-то чуваки, добровольные санитары леса, распяли на фонарном столбе 14-летнего черного подростка, промышлявшего магазинными кражами. Привязали (причем шею закрепили велосипедным замком), избили и оставили на ночь. Точно так делали с рабами в Бразилии 150 лет назад. В общем, мало что изменилось. Этот эпизод станет поводом для пятого по счету «Временного памятника». В этой серии я делаю перформансы длиной 7 часов и документирую их в память о рабстве — и о том, которое уже в истории, и о том, которое происходит на наших глазах. В России с ним тоже все в порядке. В Москве в рабстве около миллиона человек, преимущественно выходцев из Центральной Азии. Если бы только какой-нибудь международной организации пришла в голову идея посмотреть на то, как они живут, что едят и как над ними издеваются их временные владельцы! Всех на Западе беспокоит судьба русских геев, а по-настоящему страдают только геи-подростки, которых ненавидят и над которыми измываются все, включая собственных родителей, а государство очень этому помогает. Что касается страданий российских геев в целом, то в Москве и Петербурге они, по-моему, живут нормально: да, им не разрешают проводить гей-парады и дают по морде, если они выходят на улицу протестовать, но многие из них живут комфортно и свободно. А вот гастарбайтеры вообще никого не волнуют, потому что они не говорят по-английски и не умеют рассказать о себе в живописных подробностях. Увы, жанр, в котором я работаю как художник, все же довольно далек от актуальной общественной и политической ситуации. Я вот большой поклонник Петра Павленского, у которого работать с этим материалом получается блестяще.

Как вы, человек, который много и часто бывает за границей, относитесь к московской светской жизни или, проще говоря, тусовке?
У меня есть (или был — не знаю, продолжает ли он свое доброе дело) кумир — ведущий интернет-телевидения «О нет, только не это!» на сайте W-O-S.ru Олег Коронный. Вот его способ смотреть или даже поглядывать на светскую жизнь в России кажется мне выдающимся. Он вообще никого не знает ни по имени, ни в лицо, человек вырос на каких-то совсем других вещах, не открывал никогда журнал Hello!, и вот он подходит с микрофоном к людям, которые, по его мнению, выглядят как известные персонажи, и задает им, ничуть не смущаясь, очень странные вопросы. А они терпят-терпят какое-то время, а потом: «А вы что, вообще не знаете, кто я такой?» И вот это прямо самый кайф. Олег — почти Марсель Пруст современной русской культуры. Пруст очень болел, лежал дома и писал километры сложносочиненных предложений, основой для которых стали почти испарившиеся воспоминания о размоченном в чае печенье «Мадлен» и разных там великосветских экивоках. А Олег когда-то давно придумал называть меня Волосатиком. У него подводка даже была такая: «Ну что же, давайте пойдем теперь спросим то же самое у Волосатика». И вот я стою в Питере на каком-то великосветском мероприятии, и вдруг напротив меня останавливается приятный хипстер лет 18-ти, смотрит, а потом вдруг подходит и учтиво так: «Простите, пожалуйста. А вы же ведь тот самый Волосатик? Ой! Ничего себе! А можно с вами сфотографироваться?» Потом, кстати, оказалось, что это был сын Сергея Курехина Федя. А на следующий день я приезжаю в Москву, иду на какую-то вечеринку в «Стрелке», стою с друзьями и рассказываю эту веселую историю. И представляете, в этот момент мимо нас проходит девушка лет 17-ти в широкополой шляпе и кожаном плаще. И на моих словах о Феде Курехине она вдруг замирает, останавливает своего друга и орет на весь бар: «Андрей, смотри, это же Волосатик!»
В Бразилии это все выглядит так же прекрасно: люди обожают называться словом «дизайнер», а при этом делают невесть что. Есть даже история про одну барышню-модельера, которая уже показалась на Рио Фэшн Уики и на Сан-Паулу Фэшн Уики (бразильцы очаровательно переделывают английские слова) и решила попытать силы в Лондоне. Приезжает она туда, вся из себя разодетая, а ее на паспортном контроле спрашивают: «А вы зачем сюда приехали вообще-то?» Она, подняв подбородок, на своем бразильском английском отвечает офицеру британских погранвойск: «А вы не знали, что я у себя в стране — знаменитость? Пойдите лучше меня погуглите». В общем, все очень похоже.

«Искусство как бизнес», как вы относитесь к такой формулировке?
Плоховато. Я, конечно, за то, чтобы произведения продавались. Есть три галереи, которые мною занимаются: одна в Сан-Паулу, одна в Рио и одна в Париже. Они относятся ко мне с уважением и не требуют, чтобы я превращал перформансы во что-то, что легко продать. Но если так само собой происходит, если рождается красивый объект, фотография или скульптура, то я очень этому радуюсь и отдаю в галерею, потому что многие мои перформансы и инсталляции требуют бюджета, а откуда ему взяться? Но когда ты начинаешь об этом специально думать, то ничего не получается. Я уверен: если все делать правильно, то со временем твоя работа в искусстве начнет приносить тебе деньги. Я ведь всего 7 лет назад сделал свой первый перформанс, так что я еще сравнительно молодой автор. Но деньги — это вообще не самое важное. Главное — постараться не лицемерить и говорить то, что тебе диктуют, что через тебя идет. Это и есть самая трудная задача.

, телеведущий

Фёдор Борисович Павлов-Андреевич (англ. Fyodor Pavlov-Andreevich , при рождении Павлов ; 14 апреля , Москва) - российско-бразильский художник , куратор и театральный режиссёр , в прошлом - телеведущий .

Биография

Родители: киновед Борис Павлов и писательница Людмила Петрушевская . Правнук лингвиста Н. Ф. Яковлева и праправнук революционера И. С. Вегера .

С 2000-х - театральный режиссёр, художник-перформансист , директор Гос. галереи на Солянке в Москве. Проживает попеременно в Москве , Сан-Паулу и Лондоне .

Видео по теме

Карьера

В 1990-е - 2000-е - главный редактор журнала «Молоток», ведущий популярной телепередачи «До 16 и старше… » на канале «ОРТ », колумнист ряда периодических изданий («Домовой », и пр.). Основатель модельного агентства Face Fashion, которое позднее стало продюсерской компанией marka . Вёл ряд программ на телевидении. В 2002 году был ведущим дневного ток-шоу «Цена успеха» на телеканале «РТР » («Россия») в паре с сенатором Людмилой Нарусовой . В 2003 году вёл на том же телеканале дневное ток-шоу «Короткое замыкание» (позже ему на смену придёт Антон Комолов) . Осенью 2004 года был ведущим романтического телешоу «Это любовь» на «СТС » .

В 2002 году состоялся театральный дебют Павлова-Андреевича с постановкой «Бифем» по пьесе Людмилы Петрушевской . В 2003 году спектакль получил награду «Новое слово» на театральном фестивале «Новая драма» .

Среди прочих театральных работ - «Старухы», тридцатиминутная экспериментальная опера по тексту Даниила Хармса , номинированная на две награды национального фестиваля «Золотая маска », в 2010 году и «Анданте» - спектакль по пьесе Людмилы Петрушевской , поставленный в 2016 году на сцене Центра им. Вс. Мейерхольда.

С конца 2000-х Павлов-Андреевич занимается современным искусством. Сотрудничает с художницей Мариной Абрамович , директором лондонской галереи Serpentine Хансом-Ульрихом Обристом , директором нью-йоркского музея MoMA PS1 Клаусом Бизенбахом . Перформансы и персональные выставки Павлова-Андреевича были показаны на Венецианской биеннале современного искусства , в музее «Гараж » (Москва), Künstlerhaus (Вена), Faena Arts Center (Буэнос-Айрес), культурном центре CCBB (Бразилиа), Deitch Projects (Нью-Йорк), ICA (Institute of Contemporary Arts, Лондон), Музее современного искусства Сан-Пауло MAC USP и пр.

Международную известность заработал благодаря перформансу «Подкидыш»: не согласованному с организаторами вбросу обнаженного и закованного в стеклянный ящик Павлова-Андреевича на ряд светских мероприятий (открытие музея «Гараж » в Москве , вечеринка французского мецената Франсуа Пино на Венецианской биеннале , бал Met Gala в Нью-Йорке). В ходе перформанса на балу Met Gala 2 мая 2017 был задержан полицией Нью-Йорка за незаконное проникновение на частную территорию и обнажение в публичном месте и отправлен в тюрьму Central Booking, где провел 24 часа .

Серию перформансов Temporary Monuments (2014-2017) и одноимённые персональные выставки в московской галерее Pechersky (2016) и в Музее современного искусства Сан-Паулу MAC USP (2017) Павлов-Андреевич посвятил проблеме современного рабства в Бразилии и России . В каждом из семи перформансов серии художник на 7 часов погружает себя в условия, в которых приходилось или приходится существовать рабам . В ходе одного из них (Pão de arara) он подвергает себя средневековой пытке, которую в настоящее время использует бразильский отряд специального назначения, в ходе другого (O Tigre), повторяя один из ритуалов бразильских рабов, - пересекает Рио Де Жанейро , неся на голове корзину с нечистотами .

Круг творческих интересов Павлова-Андреевича формируют три темы: расстояние, отделяющее зрителя от произведения искусства в перформансе, временность и беззащитность человеческого тела, связь между сакральным и обсценным.

Избранные персональные выставки и перформансы

2017 - Adventures of the Body, персональная выставка. Baró Galeria, Сан-Паулу

2017 - Temporary Monuments, персональная выставка. MAC-USP , Сан-Паулу

2016 - Temporary Monuments («Временные памятники»), персональная выставка. Pechersky Gallery , Москва

2015 - «Пётр и Федор», 24-часовая дискуссия-перформанс с художником Петром Быстровым, кураторы - Дарья Демехина и Анна Шпилько. Государственная галерея на Солянке, Москва

2015 - O Batatodromo, персональная выставка, куратор - Марселло Дантас (Marcello Dantas). Centro Cultural Banco do Brasil , Бразилиа

2015 - Os Caquis (The Persimmons), перформанс, куратор - Бернардо Москейра (Bernardo Mosqueira). EAV Parque Lage , Рио-де-Жанейро

2011 - Photobody, персональная выставка, по заказу Galerie Non. Non-Stage, Istanbul Biennial , Стамбул

2009 - I Eat Me, персональная выставка. Paradise Row Gallery, Лондон

Избранные групповые выставки

2017 - Питер Брейгель. Перевернутый мир, куратор - Антонио Джеуза. Центр дизайна «Artplay», Москва

2015 - Trajetórias em Processo, куратор - Гильерме Буэно (Guilherme Bueno). Galeria Anita Schwartz, Рио-де-Жанейро

2013 - «Зоопарк художников». Государственная галерея на Солянке, Москва

2013 - Our Darkness, куратор - Виктор Нойманн (Viktor Neumann). Laznia Centre for Contemporary Art , Гданьск, Польша

2011 - «9 дней», куратор - Ольга Топунова. Государственная галерея на Солянке, Москва

2009 - Play: A Festival of Fun, кураторы - Лорен Пракке (Lauren Prakke) и Ник Хакворт (Nick Hackworth). Paradise Row Gallery, Лондон

2009 - Marina Abramovic Presents, кураторы - Ханс Ульрих Обрист (Hans Ulrich Obrist) и Мария Балшо (Maria Balshaw). Manchester International Festival , Whitworth Gallery , Манчестер

Избранные театральные работы

2016 - «Анданте». Центр им. Вс. Мейерхольда, Москва

2015 - «Три штуки молчания». Центр им. Вс. Мейерхольда, Москва

2013-2014 - «Танго-квадрат». Центр им. Вс. Мейерхольда, Москва

2012 - «Бакари». Театр «А. Р.Т. О.», Москва

Примечания

1. Павлов-Андреевич Федор. Интервью / Федор Павлов-Андреевич (рус.) . Эхо Москвы. Дата обращения 29 ноября 2017.
2. История Солянки (неопр.) .
3. Режиссер Федор Павлов-Андреевич об аресте, отличии театра от перформанса и своем новом спектакле в «Практике» (рус.) , Афиша Daily . Дата обращения 29 ноября 2017.
4. Людмила Нарусова будет допрашивать удачливых сантехников. В пику «Большой стирке» РТР начинает съемки нового ток-шоу «Цена успеха» (неопр.) . Комсомольская правда (25 июля 2002).
5. Цена успеха: подсадных не будет (неопр.) . Московский комсомолец (25 июля 2002).

Федор Павлов-Андреевич с 2009 года возглавляет в Москве Государственную галерею на Солянке — artist-run space (арт-пространство под управлением художника) и единственный в России центр искусства перформанса и фильмов художников. Федор также является художником, куратором и театральным режиссером

С самого детства, с 1989 года, Федор работает телеведущим, а также издает журналы («Квадрат», а позднее «Не спать!», «Я-Молодой», «Молоток», «Ситизен-К»). В конце 1990-х начинает продюсировать проекты в области современной культуры. В 2004 году Федор выпускает свою первую работу как театральный режиссер — и с тех пор поставит полтора десятка спекталей в России и зарубежом. С 2012 года Федор работает с Центром имени Вс. Мейерхольда в Москве, выпуская серию проектов в жанре «драмтанец» . Спектакль «Бифем» по пьесе Л. Петрушевской (2003) получил Гран-при фестиваля «Новая драма», а якутская опера «Старухы» по тексту Д. Хармса (2009) была удостоена двух номинаций на национальную премию «Золотая маска». Полностью порвав в середине 2000-х с телевидением и медиа, с 2008 года Федор сосредотачивается на своей артистической работе — преимущественно в области перформанса и инсталляции.

Среди его художественных работ — «Гигиена» (The Hygiene, 2009), перформанс в галерее Deitch Projects (Нью-Йорк); «Храм моего рта» (My Mouth Is a Temple, 2009), инсталляция/ перформанс в рамках выставки «Марина Абрамович представляет» на Манчестерском международном фестивале в Великобритании (Marina Abramovic Presents, Manchester International Festival), кураторы Ханс-Ульрих Обрист (Hans Ulrich Obrist) и Мария Болшоу (Maria Balshaw); «Эгобокс» (Egobox, 2010), инсталляция/перформанс в рамках Международного фестиваля перформанса (International Performance Festival), кураторы Клаус Бизенбах (Klaus Biesenbach) и Роузли Голдберг (RoseLee Goldberg), ЦСИ «Гараж», Москва; «Моя вода твоя вода» (My Water Is Your Water, 2010), инсталляция/перформанс в галерее «Лусиана Бриту» (Luciana Brito Galeriа) под эгидой Сан-Паульской Биеннале, куратор Мария Монтеро (Maria Montero), Сан-Паулу, Бразилия; «Великая водочная река» (The Great Vodka River, 2010), инсталляция/перформанс, куратор Катя Крылова, в рамках программы Art Public куратора Патрика Шарпенеля (Patrick Charpenel) на ярмарке Art Basel Miami Beach, Майами, США; «Смех/Смерть» (Laughterlife, 2013), персональная выставка и перформанс, куратор Марсио Харум (Marcio Harum) в музее «Каза Модерниста» Культурного центра Сан-Паулу, Бразилия (Casa Modernista, Centro Cultural Sao Paulo); (Fyodor’s Performance Carousel, 2014), инсталляция и перформанс, кураторы Химена Фаена (Ximena Faena) и Марчелло Пизу (Marcello Pisu), Центр искусств «Фаена» (Faena Arts Centre), Буэнос-Айрес, Аргентина. «Бататодром» (O Batatodromo, 2015), инсталляция и перформанс в Культурном центре Банка Бразилии, Бразилиа, Бразилия (CCBB Brasilia, Brasil), куратор Марселло Дантес. В 2016 г состоялась вторая «Карусель перформансов Федора Павлова-Андреевича» — инсталляция и перформанс 9 художников-перформансистов, куратор Фелиситас Тун-Хохенстайн (Felicitas Thun-Hohenstein (Künstlerhaus Wien, Vienna).

Инсталляция и перформанс «Бататодром» (O Batatodromo) попала в шорт-лист 10-й премии Arte Laguna (2016) и перформанс был представлен в рамках выставки в Arsenale, Venice.

В 2015 году «Карусель перформансов Федора Павлова-Андреевича» была удостоена Гран-При Международной премии Курехина в области мультимедийного искусства (разделил c Рагнаром Кьяртанссоном ( Ragnar Kjartasson).

Его работы были включены в сборник “Марина Абрамович и будущее искусства перформанса” (2010), который был опубликован одним из главных издательств Prestel, специализирующихся на книгах об искусстве, архитектуре и дизайне. Также, работы Федора Павлова-Андреевича были включены в выпуск издания ‘Visionaire 25’, Rizzoli (2016).

Фёдор Павлов-Андреевич

«Пора уже сказать об этом во весь рост — с этого понедельника я больше не директор Государственной галереи на Солянке.

Вообще-то я никогда и не собирался им быть. Мне совсем не казалось, даже в те, ещё сравнительно благополучные времена, что художник должен работать на государство. В тот момент я как раз был занят увлекательным делом: паковал чемоданы, чтобы прямо-таки переехать в мою любимую страну на букву Бр. Но когда нечаянно умер мой отец, Борис Павлов, — а произошло это осенью 2009, — то Ромуальд Крылов, тогда начальник Управления культуры Центрального округа Москвы, начавший много чего интересного в московском центре, — например, ставший крестным отцом музея Оли Свибловой, — позвонил и сказал: ну что, Федь, если не ты, то я ни за что не ручаюсь. Мне же было важно, чтоб дело моего отца продолжалось. И я понял, что да. Так появилась наша новая Солянка.

Всегда было интересно. Все же я с самого начала сказал, что буду делать artist-run space — пространство под управлением художника — историю, в которой мне не пришлось бы врать себе или делать проекты, совсем чуждые моей природе. Другой вопрос, что найти деньги на то, что моей природе было близко, оказалось задачей практически нереализуемой. И так, усложнив себе судьбу до предела, но одновременно обезопасив себя от бесконечных фотовыставок детей депутатов, живописи любовниц олигархов и экспозиций приходского рисунка «Наш район глазами паствы», я в ужасе стал думать, как же быть. Тем не менее, все произошло как-то правильно. Уже потом появились «Электромузей» Шульгина и пара других хороших музейных проектов, придуманных художниками, но, насколько я понимаю, Солянка стала первой работать в этом направлении.

Уже году в 2011 Солянка стала такой, какой она остаётся до сегодняшнего дня — с Мариной Абрамович в роли покровительницы, с Норштейном в виде местночтимого святого и с Сигалит Ландау в образе Деметры, сошедшей к нам отпраздновать урожай засоленных фруктов Мертвого моря. Зародился Пырфыр — и как школа, и как Бесконечный фестиваль перформанса, а ретроспективы Тарковского, Параджанова и Билла Плимптона и ещё добрых 50 выставок, по поводу которых до сих пор ни капли не стыдно, стали фундаментом Солянки, уже вполне себе институции — со своей публикой и смыслом — и мы этим очень гордились. Серия выставок русского перформанса «Семерых смелых» стала отдельным предметом гордости: когда мы делали первую в 2011-м, русская перформанс-сцена была пустой, Кулик уже не был в перформансе, а новых никого не появилось, так мы с Лизой Морозовой и Леной Ковылиной и должны были более-менее существовать наедине. Пришлось уговорить друзей из соседних медиа прийти и стать на время перформансистами. Так состоялся, например, отличный дебют в лайв-арте у Гали Солодовниковой, а зато когда собирали последнюю, «Художник в загоне», про обнажение в перформансе, то уже было из кого выбирать, — русская сцена воспряла.

Йоланда Янсен. Перформанс в рамках выставки «Задевая за живое», май 2017

Изображение предоставлено пресс-службой Solyanka VPA

Пырфыр — это проект и вовсе героический. Собрать хоть каких-то денег с людей, желающих стать перформансистами — это зубодробительная задача. Все же понимают, что зарабатывать этим невозможно. Но мы старались сколько могли, и выпустили, наверное, пять или шесть потоков студентов. Из них человек семь занимаются перформансом постоянно, и многие возвращаются к этому жару время от времени.

Видеть людей, которые были прежде стоматологами, программистами или фэшн-дизайнерами и вдруг открыли внутри себя совсем неожиданную дверь и не оглядываясь туда вошли — это же настоящий кайф. Слежу, конечно. И стараюсь звать их, когда курирую групповые проекты, связанные с перформансом, и рекомендовать другим людям. Но вообще такая школа должна жить на гранты, а не пытаться себя окупать. А грантами должна заниматься команда профессионалов. Но проблема в том, что моя работа директором Солянки была сплошь на бегу по мировым окрестностям с протянутой рукой. Протягивать вторую руку, чтобы попросить ещё и на школу, было совсем невозможно. Поэтому школа пока что кончилась. Но я верю, что настанет ее час. Опыт накоплен отличный, нам с Лизой Морозовой и другими соратниками хорошо известно, кто-чего стоит как преподаватель, так что однажды мы к этому вернёмся. Есть ради чего — ведь в этом саду расцвели дивные цветы.

Солянка стала первой российской институцией, решившей работать каждый день до 10 вечера, а по пятницам — до полуночи. И этом она остаётся единственной. Потом похожий график сделал Гараж, ещё позже Еврейский музей, ну и остальные медленно и ржаво стали поворачиваться лицом к посетителю. В каком-нибудь Лондоне или Париже ведь все по-прежнему ужасно в этом смысле. Все закрывается в шесть. Я только удивляюсь, чего они театры-то не сделают в три часа дня по будням? Это ведь примерно такая же затея. Полный идиотизм, если честно. Ночной директор и ночной куратор — тоже наша история, которую теперь многие практикуют в том или ином виде. Но вот вряд ли кто-то ещё из директоров начнёт регулярно переодеваться в смотрительницу Людмилу Николаевну и встречать посетителей на ресепшн (Увы, настоящей Людмилы Николаевны в прошлом году не стало). Но я и не настаиваю. Какие-то вещи должны остаться только на Солянке.

Изображение предоставлено пресс-службой Solyanka VPA

На самом деле, я уже пару лет как думал уйти. Но тут сразу много причин выстрелило. В 2019 у меня два больших проекта в Нью-Йорке, музейная выставка в Лондоне и несколько групповых историй по всему миру, не говоря уже о двух новых спектаклях, одном в Москве и одном в Лондоне. Я просто физически бы не выдюжил ещё и Солянку. И я выступаю не вполне честно, принимая правила игры государства — я ведь не знаю, какой будет моя следующая работа в перформансе и не придётся ли моим государственным начальникам объяснять своим начальникам, зачем им такой странный человек на позиции в подконтрольном ведомстве. Да и налогоплательщикам — нужно ли им такое? Нет уж, я даже думать об этом не хочу. К счастью, есть частные деньги и пространства, владельцев которых не нужно убеждать — они сами хотят работать. Жалко только, что это не будет в России.

Эту старую видеокассету надо отмотать на несколько лет назад. Тогда в Департаменте культуры Москвы появился Владимир Филиппов, человек, который принёс правильный смысл и спокойную уверенность — именно его стоит благодарить за последние годы Солянки и многое другое в московской культуре — он удивительным образом умудрялся слышать и быть услышанным. В ноябре он ушёл на другую работу. Но ещё раньше, в сентябре этого года у нас с Ритой Осепян, главным куратором Солянки — и вообще куратором, с которым мы больше всего придумывали и говорили о состоянии перформанса (не только в Москве, но и, например, в Сан-Паулу) в последние годы, — так вот, у нас не получилось открыть одну важную выставку, как раз придуманную Катей Ненашевой. Тому были причины, рассуждать о них я по-прежнему не хочу, но стало понятно: мое время на Солянке истончилось, лопнуло, пора. Тогда я и начал думать, как лучше это сделать. И стал уговаривать единственного человека на свете, способного вести Солянку дальше, взяться за дело. Катя Бочавар, мой, наверное, главный подельник и тот человек, по которому я сверяю часы в своей работе уже больше десяти лет, согласилась переехать на Солянку с севера Москвы (как в своё время согласилась переехать в Москву из Нью-Йорка), продолжив то, что делали мы, и то, что делала она сама в последние четыре года на Граунде.

Мне очень счастливо от того, как все разрешилось, — людям, полюбившим Солянку и не пропускавшим там выставок, точно будет очень интересно. А я никуда не денусь и буду помогать — чуть более издалека, чем прежде, возглавив попечительский совет Солянки и продолжив время от времени возвращаться с отдельными проектами, в том числе и какими-то из тех, что уже стали на Солянке традицией".