Любовь в жизни и творчестве И.С.Тургенева. Великие истории любви: Иван Тургенев и Полина Виардо Имя возлюбленной тургенева

Готовясь предпринять четвертое и последнее путешествие в Санкт-Петербург, Полина уже около десяти лет поддерживает довольно необычные и не лишенные таинственности сердечные отношения с русским писателем Иваном Тургеневым. «Всего десять лет», сказали бы мы, зная, что эти отношения практически не остынут (несмотря на короткие периоды отдаления) до самой смерти писателя в 1883 году. Сколько пересудов вызвала эта «особенная дружба» при жизни госпожи Виардо, сколько было из-за нее переведено чернил после смерти певицы! Многие вопросы так и остаются без ответа. Можно ли представить, чтобы эта любовь с первого взгляда, захватившая Ивана (больше, чем Полину) в 1843 году, вылилась лишь в платонический роман длиной в сорок лет? Неужели возможно, чтобы мужчина влюбился на всю жизнь, зная, что эта любовь обречена быть односторонней, да еще сохраняя искреннюю, настоящую дружбу с мужем любимой женщины? Значит ли это, что Луи, Полина и Иван являют живое доказательство успешного, так сказать, бесконфликтного брака втроем с одним лишь условием: не допускать никакой двусмысленности? Попробуем в этом разобраться.

Полина Виардо познакомилась с Иваном Тургеневым, как мы говорили, в ноябре 1843 года. Она начинает свой первый петербургский сезон, и ей представляют князей, художников, писателей - целую свиту горячих поклонников. Иван, вместе с другими страстными почитателями новой звезды, не раз допущен в ее уборную. В ту зиму Полине 22 года, Ивану - 25. Рядом с ней, такой миниатюрной, он выглядит богатырем. Он красив, учтив, образован, чрезвычайно изысканно говорит на безукоризненном французском языке, как и подобает благовоспитанному молодому аристократу. В лице Полины Иван встретился с Францией, ее культурой и цивилизацией. Он немного напоминает Берлиоза: французский композитор увидел в своей жене Харриет Смитсон превозносимую им шекспировскую Офелию, Тургенев же идеализирует Францию, с детства в совершенстве владея ее языком, и переносит эту страсть на молодую певицу. Родина Полины, которая до тех пор была для него лишь интеллектуальным, почти абстрактным понятием, благодаря ей обрела конкретность, внезапно приблизилась, суля, быть может, радушный прием. Отныне он становится верным рыцарем этой слетевшей с небес музы, украшенной высокими достоинствами. После отъезда Полины его не оставляет желание навестить ее во Франции - оно исполнится летом 1847 года, когда он будет гостить у нее в Куртавнеле.

Тогда и начинается переписка - поток, почти не иссякающий в течение сорока лет, за исключением периодов, когда они живут в близком соседстве. Она похожа на дорогие XIX веку бесконечные эпистолярные отношения, которые поддерживали Жорж Санд, Мари дʼАгу, Бальзак, Берлиоз или Чайковский. Тот век много пишет, то комментируя значительные события литературной, художественной или политической жизни, то изливая душу или делясь мелкими повседневными невзгодами. Тургенев - один из тех людей высокой культуры, для которых переписка - не только способ прервать одиночество: сближая с десятками далеких собеседников, она представляет собой литературную форму, равноценную рассказу или роману. Тонкий рисовальщик, он часто дополняет письмо маленьким наброском пейзажа или шаржированным портретом. Анри Гранжар начинает предисловие к сборнику неизданных писем русского писателя Полине Виардо следующими словами: «Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883) отправил многочисленным корреспондентам 6264 письма (включая записки), опубликованные с комментариями в так называемом академическом тридцатитомном русском издании его сочинений и писем… Эта корреспонденция, масштабы которой свидетельствуют о славе Тургенева, составляет, однако, лишь часть того, что он написал своим друзьям и знакомым в России, Европе и даже Америке…» Примем к сведению!

Иван любит писать. Более того, он неисправимый болтун. Когда в письме к Полине 14 мая 1850 года он обещает «рассказать все это вкратце», ему потребуется исписать мелким почерком пять-шесть листов. В искусстве синтеза он не силен. В письмах, адресованных его музе, поражают другие особенности. О каком бы периоде жизни и их отношений ни шла речь, он обращается к ней одинаково: вплоть до 1847 года просто «Сударыня», позже - «Дорогая госпожа Виардо» или «Дорогая добрая госпожа Виардо», что показывает, насколько для него была и будет важна забота о приличиях, в частности, по отношению к Луи. Он никогда не напишет «Дорогая Полина», что кажется вполне нормальным между добрыми друзьями. Полина, со своей стороны, всегда отвечает: «Дорогой Тургенев» или «Милый добрый Тургенев», а к концу 1860-х - «Милый Турглин». Характерная для европейски образованных литераторов XIX века черта - смесь языков присутствует в большинстве писем: он с легкостью переходит с французского на немецкий, испанский или английский. Поскольку в доме Тургеневых говорить по-русски категорически запрещалось, ему приходилось втайне практиковаться в родном языке со старым лакеем, а тем временем русский язык отстаивал свои права в литературе и в опере. Владея немецким наравне с французским и зная, что Полина прекрасно читает по-немецки, иногда он любит начать письмо приветствием: «Teuerste Freundin». Именно на немецком языке он чаще позволяет себе излить чувство с первых слов послания. Так, в письме от 13 октября 1848 года мы читаем: «Guten Tag, liebste, teuerste Frau, guten Tag, einziges Wesen!» Продолжая это письмо на следующий день, он не может удержаться и повторяет: «Еще раз здравствуйте, liebste, teuerste, einzige!» Та же восторженность 23 июля 1849 года: «Guten Morgen, liebstes, teuerstes, bestes Wesen! Gott segne Sie tausend Mal!»

Полина и впрямь в его глазах единственная - как женщина и как артистка, и он гордится ею, прочитав однажды статью Жюля Жанена, где автор называет ее «la Viardot»: «Что скажете Вы об этом la, означающем для женщины славу, как для мужчины - отсутствие Mr <г-н> перед фамилией?» Это значит также, что, кроме нее, Тургенев не удостаивает благосклонностью ни одного певца, ни одну певицу. Рядом с идеальной звездой любая другая кажется лишь бледной имитацией. Такова еще одна константа этой необъятной переписки, придающая ей своего рода забавный оттенок, тогда как в целом тон ее скорее серьезен. Приведем несколько показательных примеров, позволяющих судить об этом. В 1846 году итальянский сезон в Санкт-Петербурге продолжается без Полины Виардо. Это повод бросить тень на ее преемницу: «Госпоже Мольтини (прошлогодней), вы помните, перепадали время от времени кое-какие аплодисментики; этой же - ничего, ну буквально ничего; следует признать, таким образом, что более выдающаяся дура (извините за выражение) никогда не выходила на сцену Большого театра… Вообразите, что госпожа Мольтини вдобавок - подражает Вам! Вы можете это себе представить?» Одно за другим письма позволяют без труда разделаться по очереди со всеми соперницами Полины: госпоже Джули недостает вкуса и благородства, а в «Норме» она поет «Castadiva» так мелодраматично, «будто влюблена в луну»; мадемуазель Массон - «негодный большой плод, сырой и кислый»; госпожа Альбони в «Пророке» - «всего лишь школьница, драматизма в ее пении не больше, чем в моем сапоге. Она Вас рабски копирует… Одета, как Вы, - только на нее вдобавок накинули большой плащ того же цвета, чтобы скрыть ее толщину. Она начинает речитатив: хорошее произношение, голос тягучий, густой, но плавный и приятный на слух… Она неглупа, и ей неплохо удается извлечь выгоду из своей тучности, изображая мать вполне непринужденно». Едва намечается комплимент, критика тут как тут: «Мадемуазель Шредер - ее лицо приятно выглядит на сцене: игра никудышна, движения неуклюжи и однообразны, физиономия ничего не выражает, произношение неверное; голос кажется слабеньким, слабеньким, особенно в начале, но поет она очень хорошо, очень правильно, с большим вкусом и изяществом. Это было чересчур тонко для публики - и для окружавших ее крикунов».

Несколько примеров лишь доказывают безраздельное восхищение писателя госпожой Виардо в ущерб любой другой артистке и очевидную предвзятость, которую излишне комментировать. Но неумение Тургенева оценить крупных композиторов и заслуживающие внимания произведения современности не перестает удивлять. Объяснение прежде всего в том, что он едва ли не исключительно предпочитает сочинения и творцов прошлого, начиная с Моцарта. Это почти слепое пристрастие затрудняет подход к современным произведениям, особенно к тем, которые не исполняются Полиной. Восприимчивость Тургенева в музыкальной области несоизмерима с широтой взглядов его музы, постоянно открывающей новые шедевры, новые таланты. Удивительно в этом отношении непонимание им творчества Верди. Опера «Эрнани» в Санкт-Петербурге в 1846 году его почти не впечатляет, он с сожалением говорит о пошлости мелодий Верди; слушая через год «Ломбардцев» в Париже, он находит музыку в целом крайне скверной, а некоторые места - отвратительными; не менее язвителен отзыв о «Разбойниках» в Лондоне с охрипшей Дженни Линд, а в 1859 году в Петербурге он будет досадовать на то, что приходится опять слушать Верди, который, как он повторяет своей дорогой корреспондентке, в подметки не годится Моцарту: «Я довольно редко хожу в театр; там дают Верди или Флотова - вы согласитесь, что это не очень привлекательно. Однако недавно давали «Дон Жуана»; исполнение было скверным, но даже плохое исполнение не способно убить шедевр». С той же близорукостью судит он несколько лет спустя и о «Троянцах», а между тем опера Берлиоза практически получила путевку в жизнь в салоне Полины Виардо и затем исполнялась в Бадене летом 1859 года, прежде чем ее поставит Театр Лирик: «Это творение ученого и изобретательного импотента, он надсаживается, лезет из кожи вон, но ничего не в силах создать - одни пародии или какие-то причудливые вещи. Его основная цель - нечто большое и сильное (еще один симптом бессилия), но единственное, в чем он преуспел, - своего рода томная мечтательность, нервная и чувственная». Тургенев дойдет и до открытой критики главных сочинений Гуно («Фауста», «Ромео и Джульетты»), хотя, как мы знаем, он проводил прекрасные часы в Куртавнеле, поддерживая молодого композитора советами, ободряя его и восхищаясь им в период работы над «Сафо».

Читая эти строки, можно подумать, будто их автор - закоренелый ворчун, преждевременно состарившийся и готовый бранить все на свете. Очевидно, думать так - значит, забыть, с каким воодушевлением он рисует прекрасный пейзаж (таких великолепных картин природы полны его романы) или описывает достоинства человека, разделяет чужие горести, загорается великой целью или схватывает в живых набросках массу мелочей бытия. Ведь именно все это покорило Луи Виардо и побудило его принять русского писателя в круг своей семьи: он никогда не пытался оттолкнуть человека, который, казалось, давал ему все основания ревновать. Луи и Иван - прежде всего настоящие интеллигенты, которых волнуют одни и те же литературно- художественные впечатления. Тургенев обогащает толикой славянской фантазии более рациональную эрудицию Луи. Тот в свою очередь по-своему вдохновляет перо Ивана, и, что немаловажно, его строгий контроль благотворен для издаваемых во Франции переводов тургеневских романов.

Оба - любители охоты. Муж Полины проявляет свой охотничий талант во всех странах, где бы он ни бывал. Иван заразил его страстью к охоте в России - лучших мест для этого занятия не найти во всей Европе: только здесь охота непременно связана с приключением, бескрайним простором и возбуждающим риском. Одно из самых ранних писем Ивана к Луи относится к первому приезду четы Виардо в Санкт-Петербург и представляет собой не что иное, как приглашение поохотиться. Несколько лет спустя он хвалится перед Луи тем, что едет в самый дикий уезд Новгородской губернии, где ему обещают тридцать медведей: он же надеется встретить по меньшей мере трех!

© Т.Н. Нефф

Французский литератор, как мы знаем, пишет «Охотничьи воспоминания» - не просто перечисление трофеев, но еще и тонкое исследование нравов и психологии народов разных стран. Русский писатель - автор «Записок охотника»: книга, одна из лучших в его творчестве, состоит из ряда рассказов, ранее появившихся в прессе в виде продолжающейся публикации. Это наиболее острое разоблачительное произведение Тургенева сыграло в России роль, сравнимую с ролью знаменитой «Хижины дяди Тома» Бичер-Стоу в США. Рисуя отточенные портреты помещиков, крестьянок, простых мужиков, автор беспощадно, но вместе с тем сдержанно и беспристрастно раскрывает грубость повседневной жизни, бесчисленные несправедливости общества, которое все еще остается феодальным и покорно ждет, когда наступит торжество гуманности. Ламартин высоко оценивает «зоркий взгляд, всеотзывчивую душу» русского писателя. Спокойным тоном, почти не обнаруживая своих эмоций, он передает глубокие наблюдения над поступками и характерами: подобно тому как охотник выслеживает и изучает дичь, рассказчик будто под лупой рассматривает бытие беднейших людей, изгоев царского режима. Не стремясь создать памфлет, он показывает жалкое положение мужика и крепостного, их согнутые под бременем спины - то, что вскоре с такой силой драматизма будут изображать на своих картинах художники-передвижники. Писатель представляет вещи резко и прямо, в духе Мопассана, не смягчая их, но и не превращаясь в подверженного страстям политического трибуна: сдержанность, с которой он открывает перед нами действительность, усиливает впечатление. Кто читал тургеневские страницы, не забудет портреты этих отверженных. Трогательная Арина, с позором изгнанная барином за то, что дважды осмелилась просить позволения выйти замуж за любимого человека, в конце концов становится женой «откупившего» ее незнакомого мельника. Симпатичный кучер Кузьма, переименованный по барынину произволу, а затем разжалованный в рыболовы (мол, для кучера слишком неказист): теперь он вполне доволен тем, что вместо жалованья ему выдают харчи. Светящаяся кротостью дворовая девушка Лукерья, высланная господами на хутор, когда ее парализовало: она живет мечтами и по-доброму смотрит на все вокруг. Карлик Касьян - над его недостатком насмехаются, а в то же время побаиваются его, как и всех «юродивцев», которым русский народ приписывает таинственные способности знахарей и колдунов: образ бедного калеки воплощает всю драму крепостничества и фатализм мужика, против воли переселенного за сотню верст от родных мест.

Понятно, насколько близки Иван Тургенев и Луи Виардо в политическом отношении: оба считают себя участниками борьбы за социальный прогресс и развитие либеральных идей в среде, где либерализма очень мало. Луи, как нам известно, вечный борец за антиклерикальные и республиканские идеи. В периодических изданиях, им основанных или возглавляемых, в противостоянии Июльской монархии, затем Второй империи он занимает позицию, которая превращает его в маргинала парижского общества и создает немало врагов для его жены. После путешествия в Россию в 1844 году он выступил в «Охотничьих воспоминаниях» против крепостной зависимости миллионов людей как «антиобщественного, антирелигиозного, антигуманного положения вещей». Он одним из первых во Франции предсказал отмену крепостного права, ставшую реальностью в 1861 году: «Счастлив монарх, который прославит свое имя этим великим и святым делом! Пусть Европа смоет с себя пятно ужасного слова «рабство».

Ивана окружают люди, у которых либерализм в крови. Не случайно сближается он с Николаем Тургеневым - однофамильцем, но не родственником: тот был участником заговора декабристов (имевшего целью установить в России парламентаризм) до того, как жестокие репрессии Николая I подавили его в зародыше. Николай Тургенев, успевший вовремя уехать из России, в Париже ведет борьбу, разоблачая преступления царизма и сохраняя память о друзьях, уничтоженных или сосланных в Сибирь. Как и он, Иван Тургенев сражается за отмену крепостного права, и его литературное творчество станет важным звеном в этой великой и длительной борьбе. Царь Николай I, несмотря на жесткость, уже обдумывал план, который осуществит Александр II 3 марта 1861 года, положив конец нескольким векам рабства, хотя и не разрешив проблему нищеты простого народа. Тургенев, который освободил своих крестьян, не дожидаясь Манифеста, осознает, какую роль он сыграл: «Император Александр, - говорит он братьям Гонкур, - велел передать мне, что чтение моей книги было одним из важных побудительных мотивов его решения». Понятно, что он разделяет ликование семьи Виардо, когда происходит парижская революция 1848 года и рождается Вторая республика!

Искренний друг Луи, Тургенев вскоре становится нежным «крестным» для детей Виардо, которых любит не меньше, если не больше, чем собственную дочь, и все же его думы и чувства целиком сосредоточены на Полине, «дражайшей, любимейшей, единственной» - несравненном и недостижимом небесном светиле. Страсть, вспыхнувшая, как только они встретились во время первых русских сезонов госпожи Виардо, скорее односторонняя. Иван потрясен, но Полину окружают толпы обожателей, таких же учтивых, образованных и обворожительных, как он. В самом деле, замечает ли она его, выделяет ли среди других? По первым письмам, отправленным из Парижа в Россию с 1844 по 1846 год, этого не скажешь: Ивану чаще всего отвечает Луи, а Полина ограничивается припиской в несколько строк или дружеским приветом. К тому же именно летом 1844 года за ней особенно настойчиво ухаживает Морис Санд. Ее мысли далеко от Тургенева.

Дело принимает иной оборот в 1845 и 1847 годах, когда Иван совершает первые путешествия во Францию. Его цель - познакомиться наконец со страной своих грез, а также вновь увидеть певицу, которая владеет его помыслами. Теперь он не затеряется в толпе петербургских верных рыцарей. Этот мужчина из плоти и крови, все такой же красивый и обольстительный, буквально у ее ног. Однажды он так и напишет: «Боже, я хотел бы расстелить всю мою жизнь, как ковер, под Вашими дорогими ногами, которые тысячу раз целую». Полина не остается равнодушной. В начале 1848 года очень недолго (и такое больше никогда не повторится) она передает письма Ивану через свою мать, без ведома мужа. Писатель отвечает немецкой фразой, которую госпожа Виардо изымет из публикации 1907 года: «Да будете Вы благословенны вовеки, благородное, дорогое и чарующее создание». К 1848 году относится единственный момент в жизни этих двух людей, когда можно представить себе со стороны Полины нечто большее, чем глубокая дружба, хотя нет никаких данных, позволяющих утверждать, что между ними была настоящая любовная связь. Одно ответное письмо Ивана по-немецки вызывает некоторое смятение: «Тысяча, тысяча благодарностей за… Вы знаете за что… Вы лучшая, дражайшая из женщин… Какое это было для меня счастье!» Через несколько дней он продолжает, опять по-немецки: «Дайте мне Ваши добрые руки, чтобы я мог их крепко сжать и долго целовать… Все, что только можно говорить и чувствовать, думаю, говорю и чувствую я теперь… Оставайтесь благосклонной к Вашему старому другу, неизменно верному и преданному». Восторженный период длится до июля 1849 года, и еще 26 июня он делает загадочную помету в записной книжке: «Первый раз с П.». После краткого пребывания в Куртавнеле он шлет письмо благодарности за оказанное гостеприимство; госпожа Виардо, будучи в преклонных летах, исключит из публикации и эти несколько строк по-немецки: «Сегодня я был весь день словно в каком-то волшебном сне… Все прошлое, все, все, что случилось, представляется моей душе так неодолимо, так непосредственно. Я принадлежу телом и душой моей дорогой повелительнице».

Весной 1850 года Тургенев находится в Куртавнеле, пока Полина гастролирует в Берлине и Лондоне. Именно тогда он изо дня в день наблюдает за созданием «Сафо». Его письма той поры - настоящие признания в любви к своей приемной семье: «Прощайте - прощайте; обнимаю вас всех, вас, Виардо, - будьте благословенны - дорогие мои добрые друзья, единственная моя семья, те, кого я люблю больше всех на свете». В самом деле, как мы далее убедимся, тепло этого очага компенсирует душевное одиночество человека, который рано потерял отца, переживает крайне конфликтные отношения с матерью и в тридцать два года называет себя стариком. Мать скрывала даже его настоящий возраст, и он считал себя годом моложе. Только в 1852 году, найдя книжечку с личными записями, он узнает, что родился 28 октября/9 ноября 1818 года - и сразу же становится на год старше: «Итак, мне исполнилось все тридцать четыре. Черт, черт, черт - так значит, я уже не молод, отнюдь, отнюдь - наконец-то!»

Его отношение к Полине - намного больше, чем просто нежная привязанность: для него самого она ангел-хранитель, для его дочери Полинетт - приемная мать, она его наперсница, возлюбленная, подруга, муза - все вместе. И даже больше! Как законченный идолопоклонник, он просит ее прислать ему в письме обрезки ногтей или засушенный цветок, который она носила в туфельке. Этот фетишизм вполне соответствует его натуре мазохиста, всегда готового уничижать себя перед другими, особенно перед своей богиней. Таков смысл процитированных строк, где он выражает желание расстелить свою жизнь, как ковер, под «дорогими ногами», целуя их «тысячу раз».

Возвращением Тургенева в Россию в июне 1850 года ознаменован конец первого периода отношений. Пламя страсти никогда больше не прорвется наружу в этой бесконечной переписке. Он по-прежнему романтически боготворит Полину, неподдельная привязанность ее к Ивану не слабеет (исключая легкое охлаждение 1857–1862 годов), брак втроем станет чем-то почти банальным в глазах парижского общества, но уже не вернутся те волшебные дни, когда душевные переживания Ивана, казалось, достигли исключительной, небывалой глубины. Впрочем, сами обстоятельства внесут ощутимые изменения в развитие этих отношений. Писателя призывают на родину семейные дела. Мать, женщина с тяжелым характером, не желает терпеть богемную жизнь Ивана и выгоняет его вместе с братом из родового имения Спасское. Ему приходится поселиться в унаследованном от отца Тургеневе. Сложности новой жизни, заботы, с которыми он сталкивается, в частности, устройство жизни дочери во Франции, оттесняют на второй план его музу, хотя она и остается для него вечной Консуэло, его утешением. В 1851 году написано всего четыре письма. В мае 1852 года Тургенева постигает новый удар судьбы. За то, что он публикует статью о Гоголе, называя его великим писателем (что при тогдашнем режиме считается крамолой), и осмеливается издать «Записки охотника», в которых нелестно изображено крепостное право, Ивана по высочайшему распоряжению на месяц сажают под арест в часть, а затем на три года ссылают в Спасское: удар жестокий, но такая кара несравнимо предпочтительнее ссылки в Сибирь. В итоге семейные неприятности и политические злоключения держат писателя против его воли вдали от госпожи Виардо целых шесть лет; однако ей удается прервать разлуку - всего один раз - во время последнего своего путешествия в Россию.

Издательство «Издательство Ивана Лимбаха», Санкт-Петербург, 2017, пер. Н.Кисловой

Готовы посмотреть вам в глаза в лучший день лета - 3 августа, на Пикнике «Афиши» . The Cure, Pusha-T, Баста, Gruppa Skryptonite, Mura Masa, Eighteen - и это только начало.

Их отношения причисляют к самым драматичным и долгим историям любви. Но правильнее было бы сказать, что это история любви лишь одного человека, Ивана Тургенева. Сорок лет великий русский писатель жил в статусе вечного друга семьи, «на краешке чужого гнезда», бок о бок с мужем оперной дивы Полины Виардо. Он променял жизнь на родине и личное семейное счастье на бесстрастную дружбу своей возлюбленной и даже в пожилом возрасте готов был «хоть дворником» последовать за ней на край света.

Иван Тургенев был впервые представлен Полине Виардо первого ноября 1843 года как «великорусский помещик, хороший стрелок, приятный собеседник и плохой стихотворец». Нельзя сказать, что такая рекомендация способствовала его счастью: сама Полина позже отмечала, что не выделила будущего писателя из круга новых знакомых и многочисленных почитателей ее таланта. Зато молодой Тургенев, которому тогда едва исполнилось 25, с первого взгляда влюбился в 22-летнюю певицу, приехавшую в Санкт-Петербург с парижской Итальянской оперой. Вся Европа в то время боготворила ее дарование, и даже непривлекательная внешность Виардо не помешала ее славе прекрасной артистки.

Иван Тургенев

Современники вспоминали, как с началом пения примы по залу будто пробегала искра, публика впадала в совершенный экстаз и облик певицы переставал иметь хоть какое-то значение. По словам композитора Сен-Санса, Полина Виардо обладала горьким, как , голосом, созданным для трагедий и элегических поэм. На сцене она очаровывала страстным исполнением опер, а на музыкальных вечерах покоряла слушателей прекрасной игрой на рояле - ученичество у Листа и Шопена не прошло даром. «Хорошо поет, проклятая цыганка!» - не без ревности призналась, услышав выступление Полины, мать Тургенева.

Тургеневская девушка

В неприметной сутулой женщине с глазами навыкат и вправду было что-то цыганское: южные черты она переняла от отца, испанского певца Мануэля Гарсиа. «Она отчаянно некрасива, но если бы я увидел ее во второй раз, непременно влюбился бы», - говорил один бельгийский художник о певице ее будущему мужу Луи Виардо. С искусствоведом, критиком и директором парижской Итальянской оперы Полину познакомила Жорж Санд. Сама писательница считала сорокалетнего Луи унылым, «как ночной колпак», но рекомендовала его юной подруге в женихи из лучших побуждений. Будучи совершенно очарованной певицей, Жорж Санд задокументировала ее в главном женском образе романа «Консуэло», отговорила от брака с писателем и поэтом Альфредом де Мюссе и позже закрыла глаза на роман уже замужней Полины со своим сыном.

А темперамента талантливой певице было не занимать: в юности ее первым увлечением был Ференц Лист, у которого Полина брала уроки фортепиано, позже она увлекалась композитором Шарлем Гуно, к которому Тургенев ее сильно ревновал. Остальные романы мадам Виардо останутся неизвестными истории, но, судя по парадоксальной привлекательности примадонны, многочисленными. Впрочем, замуж тогда еще Полина Гарсиа выходила по любви, и какое-то время действительно была увлечена мужем. Однако все проходит - и вскоре Полина признавалась Жорж Санд в том, что устала от пылких изъявлений мужней любви.

Но что же наш Тургенев? Он стал для мадам Виардо одним из многочисленных поклонников, не лишенных, впрочем, определенной ценности. Редкий мужчина мог развеселить артистку занятной историей, рассказанной так умело, что приглашение его в гримерную комнату казалось уже не столь напрасным. Кроме того, Тургенев с великой охотой взялся учить Полину Виардо русскому языку, который требовался ей для безупречного исполнения романсов Глинки, Даргомыжского и Чайковского. Этот язык был шестым в арсенале певицы и позже помог ей стать первой слушательницей тургеневских произведений. «Ни одна строка Тургенева не попадала в печать прежде, чем он не познакомил меня с нею. Вы, русские, не знаете, насколько вы обязаны мне, что Тургенев продолжает писать и работать», - заявила однажды Виардо.

Полина Виардо

Для того чтобы быть полезным своей возлюбленной, Иван Сергеевич Тургенев - тогда еще никому неизвестный и небогатый помещик - отправился за Полиной и ее мужем во Францию, когда гастроли артистки по России окончились. С Луи Виардо писатель нашел общий язык на фоне страсти к охоте и интересу к переводам русских литераторов на французский язык. Он часто бывал в семейной усадьбе Куртавнель, что под Парижем, принимал участие в домашних спектаклях, сборе гостей и артистических вечерах. Когда Полина Виардо отправлялась на гастроли, Тургенев следовал за ней: «Ах, мои чувства к вам слишком велики и могучи, - пишет Иван в одном из своих многочисленных писем возлюбленной. - Я не могу жить вдали от вас, я должен чувствовать вашу близость, наслаждаться ею. День, когда мне не светили ваши глаза, - день потерянный». Соотечественники, навещающие Тургенева за границей, удивлялись его состоянию: «Никогда не думал, что он способен так сильно любить», - пишет Лев Толстой после свидания с товарищем в Париже.

Родина и родство

В своей любви Иван Сергеевич Тургенев почти забыл родину, окончательно разъярив тем самым мать: ее черты прослеживаются в образе суровой помещицы из романа «Му-му». В 1850 году писатель был вынужден приехать в родное имение Спасское-Лутовиново. Разговор с помещицей Тургеневой окончился тем, что Иван был лишен помещичьих денег, забрал свою внебрачную дочь , рожденную от белошвейки, и отправил ее возлюбленной Полине. Семья Виардо приняла восьмилетнюю дикарку благожелательно и с семейными чувствами к Тургеневу. Через некоторое время безграмотная крестьянская девочка стараниями мадам Виардо превратилась в мадемуазель Полинетт, хорошо рисующую и пишущую письма отцу исключительно по-французски.

Чета Виардо, между тем не лишенная своих детей, в конце концов заменила Ивану Тургеневу семью. «Судьба не послала мне собственного моего семейства, и я прикрепился, вошел в состав чуждой семьи, и случайно выпало, что это семья французская. С давних пор моя жизнь переплелась с жизнью этой семьи. Там на меня смотрят не как на литератора, а как на человека, и среди ее мне спокойно и тепло». Особенно счастливо писатель себя почувствовал в 1856 году, когда у Полины родился сын Поль. Необыкновенное возбуждение, несравнимое с радостью от рождения предыдущих детей мадам Виардо, охватило Тургенева. Однако сама Полина не выражала столь же ярких чувств, и наличие у нее в тот момент любовника Ари Шеффера, писавшего ее портрет, вносит определенную долю сомнений в отцовство русского писателя. Но потомки Виардо уверены в обратном. Тем более что как раз к рождению мальчика Тургенев окончил непродолжительную связь на родине: попытка полюбить кроткую и молодую дальнюю родственницу оказалась неудачной. Тургенев потерял к девушке интерес, оставив несчастную в недоумении, по обыкновению того времени перетекшем в болезнь.

Исаак Левитан "Золотая осень"

Без взаимности осталась и баронесса Вревская, а также актриса Мария Савина. С ними у писателя хоть и возникла близость, но образ Полины Виардо не покидал его. И даже желание больше проводить времени в России разбивалось о первый же зов Полины. Если нужно было ехать к ней, Тургенев бросал все и уезжал. Биограф Ивана Тургенева отмечает: «Если бы ему предложили выбор быть первым в мире писателем, но никогда больше не увидеть семью Виардо или служить у них сторожем, дворником и в этом качестве последовать за ними куда-нибудь на другой конец света, он предпочел бы положение дворника». Да и сам Тургенев, будучи уже состоявшимся писателем, в 1856 году признается другу Афанасию Фету: «Я подчинен воле этой женщины. Нет! Она заслонила от меня все остальное, так мне и надо. Я только тогда блаженствую, когда женщина каблуком наступит мне на шею и вдавит мне лицо носом в грязь». Дружившие с писателем люди отмечали, что ему нужна была именно такая любовь - приносящая страдания, порождающая движения души, безответная.

После смерти Ивана Тургенева Полина Виардо забрала из архива писателя все свои письма. И остается только предполагать, скольким прекрасным женским образам и трагичным историям любви в произведениях великого писателя дала жизнь эта страсть, продлившаяся сорок лет.

Фото: ИТАР-ТАСС, РИА-«Новости»

В 2018 году исполнится 200 лет со дня рождения великого русско­го писателя И.С.Тургенева. В пред­дверии этой юбилейной даты в чи­тальном зале районной библиоте­ки для учащихся 10 Б класса СОШ №1 была проведена литературно-музыкальная композиция «Любовь в жизни и творчестве И.С.Тургенева».

Дети ещё только вступают во взрослую жизнь и для многих лю­бовь пока не изведанное чувство. Учиться любви тоже следует, хотя бы знать, что у людей бывают раз­личные по силе чувства. Одних она возвышает и делает сильнее, дру­гие могут сломаться…

Для Ивана Сергеевича любовь- всепоглощающая страсть, кото­рая помогла подняться на верши­ну литературного творчества. Тур­генева можно назвать великим пев­цом любви. Любовь в его произве­дениях – самое большое жизненное испытание, проверка душевных и нравственных сил человека. Неред­ко литературные герои в произведе­ниях Тургенева пасуют перед пре­красным чувством. У самого Ивана Сергеевича любовь была направ­лена к одной единственной жен­щине – французской певице Поли­не Виардо. Он впервые увидел её в Санкт-Петербурге в Александрин­ском театре. Певица не обладала привлекательными внешними дан­ными, но бархатистый голос произ­водил на всех неповторимое впе­чатление. Иван Сергеевич влюбил­ся с первого взгляда. Он сначала, как и все, отметил некрасивость её лица, но изумительный голос про­ник до глубин его чуткой и нежной души и своим неповторимым очаро­ванием заставил полюбить эту жен­щину навсегда. 42 года Тургенев на­ходился возле Полины Виардо в ка­честве русского друга и не больше – у любимой женщины – муж и дети, и она не могла разорвать узы бра­ка. Умирая, Иван Сергеевич заве­щал Полине всё движимое имуще­ство и гонорары от книг. Вот как он писал своей возлюбленной: «Когда меня не будет, когда всё, что было мною, рассыплется прахом, – о ты, мой единственный друг, о ты, кото­рую я любил так глубоко и так неж­но, ты, которая, наверно, пережи­вёшь меня, – не ходи на мою моги­лу… Тебе там делать нечего.

Не забывай меня… Но и не вспо­минай обо мне среди ежедневных забот, удовольствий и нужд… Я не хочу мешать твоей жизни, не хочу затруднять её спокойное течение.

Но в часы уединения, когда най­дёт на тебя та застенчивая и бес­причинная грусть, столь знакомая добрым сердцам, возьми одну из наших любимых книг и отыщи в ней те страницы, те строки, те слова, от которых, бывало, – помнишь? – у нас обоих разом выступали сладкие и безмолвные слёзы…» Действи­тельно, так мог написать только че­ловек, преданно любящий, альтру­ист до мозга костей.

Дети познакомились с лириче­скими произведениями Тургенева, слушали романсы на его стихи, по­смотрели презентацию «Больше, чем любовь». В конце мероприятия ведущие провели дискуссию о люб­ви. Преподаватель СОШ №1 Ната­лья Васильевна Дрюк поблагода­рила организаторов за интересную встречу.

Их отношения длились 40 лет. Вероятно, это самая продолжительная история любви.

В 1878 г. И.C.Тургенев написал стихотворение в прозе:
«Когда меня не будет, когда все, что было мною, рассыплется прахом, - о ты, мой единственный друг, о ты, которую я любил так глубоко и так нежно, ты, которая наверно переживешь меня, - не ходи на мою могилу… Тебе там делать нечего». Это произведение посвящено Полине Виардо, женщине романтическую любовь к которой, Тургенев пронес через многие годы своей жизни, до самого последнего вздоха.

Тургенев познакомился с певицей Виардо в 1843 году, когда Виардо находилась на гастролях в Петербурге. Ее полное имя – Мишель Фердинанда Полина Гарсиа (в замужестве Виардо). Родилась Полина Гарсиа в Париже в знаменитой испанской артистической семье Гарсиа. , она в 4 года свободно говорила на четырех языках: французском, испанском, итальянском и английском. Позднее выучила русский и немецкий языки, занималась греческим и латынью. У нее был прекрасный голос – меццо-сопр/
Композитор Г. Берлиоз восхищается ее вокальным мастерством. Она была дружна с известной французской писательницей Жордж Санд, у которой был в это время бурный роман с композитором Ф. Шопеном. Знакомство переросло в глубокую дружбу. Ж. Санд изобразила Полину Гарсиа в главном образе романа «Консуэла». И, когда Полине делает предложение писатель и поэт Альфред де Мюссе, то по совету Ж. Санд Полина отказывает ему. Вскоре, опять по совету Ж. Санд Полина принимает предложение Луи Виардо, литератора и журналиста, человека старше ее на 20 лет. В начале брачного союза Полина была сильно увлечена мужем, но по прошествии некоторого времени, призналась Ж. Санд, что ее сердце устало от изъявлений любви мужа. Человек весьма достойный во всех отношениях, Луи был полной противоположностью талантливой и темпераментной Полине. И даже, расположенная к нему Ж. Санд находила его унылым, как ночной колпак.

Любовь проклятой цыганки

До ее появления в Петербурге в России о ней почти ничего не было известно. Дебют Виардо в опере Севильский цирюльник имел обещанный успех. На одном из представлений оперы певицу впервые увидел и услышал тогда молодой поэт И.С. Тургенев, служивший в должности коллежского асессора в Министерстве иностранных дел Он влюблен в Полину Виардо, влюблен с первого взгляда. Они впервые встретились в доме поэта и преподавателя литературы майора А. Комарова. Сама же Виардо никак не выделила Тургенева из многих других. Позднее она писала: «Мне его представили со словами: «Это молодой русский помещик, славный охотник и плохой поэт». В это время Тургеневу исполнилось 25 лет. Виардо – 22 года. С этого момента Полина – владычица его сердца.
Возникает союз двух ярких талантливых личностей. По мере их сближения Виардо становится невольным исповедником Ивана Сергеевича. Он откровенен с ней. Доверяет ей все свои тайны. Она – первая читает его произведения в рукописи. Она вдохновляет его творчество. Нельзя говорить о Тургеневе, не упоминая Виардо. Нельзя говорить о Виардо вне связи с Тургеневым. С мужем Полины – Луи - Тургенев сильно сдружился. Оба были страстные охотники
. Мать Ивана Сергеевича В.П.Тургенева, преодолев ревность и неприязнь к Полине, поехала слушать ее пение и находить в себе мужество сказать: «Хорошо поет, проклятая цыганка!»
Динамику развития отношений между отношениями Виардо и Тургеневым можно наблюдать лишь по письмам Ивана Сергеевича. Письма Виардо к Тургеневу – не сохранились. Виардо изъяла их из архива писателя после его смерти. Но даже читая письма только одной стороны, письма Тургенева, можно почувствовать силу и глубину его любви к этой женщине. Первое письмо Тургенев пишет сразу же после отъезда Виардо из России в 1844 году. Переписка налаживалась не сразу. Видимо, Виардо отвечала не аккуратно и не давала свободы выражения Тургеневу. Но она не оттолкнула его, она приняла любовь писателя и позволила ему любить себя, не скрывая и своего чувства. Письма наполнены обожанием Виардо.
Тургенев начинает жить ее жизнью, ее талантом. Он разбирает недостатки в ее творчестве. Советует изучать ей классические литературные сюжеты, дает советы и по совершенствованию немецкого языка.

В течении трех лет Тургенев жил во Франции, находясь в тесном общении с семейством Виардо и лично с Полиной.

В середине 1850 года Тургенев вынужден был уехать в Россию. Мать писателя сильно ревновала сына к «проклятой цыганке» (по некоторым сведениям отец Виардо происходил из цыганской семьи), требовала разрыва с Виардо и возвращения сына домой.
В имении Спасское Тургенев имел очень тяжелое объяснение с матерью. В результате ему удалось забрать у нее свою внебрачную дочь Полину, родившуюся от связи писателя с крепостной белошвейкой А.И.Ивановой и отправить 8-летнюю девочку на воспитание в семью Вирадо. В ноябре 1950 года мать Тургенева умирает. Иван Сергеевич тяжело переживает эту смерть. Ознакомившись с дневником матери, Тургенев в письме к Виардо восхищается матерью.

Каблуком на шею и носом в грязь

Письма Тургенева к Виардо были переведены с французского языка и опубликованы еще при жизни Виардо. Выборку писем для публикации сделала сама Полина. Купюры также сделаны ею. В результате из писем почти исчезла любовь, письма сохранили лишь настроение теплых дружеских отношений двух, хорошо знающий друг друга людей. Полностью и без купюр письма публикуются сразу же после смерти Виардо. Во многих из них имеются вставки на немецком языке. Есть основания предполагать, что Луи – муж Полины, читал письма Тургенева к жене и Тургенев знал об этом, но в то же время Луи совсем не знал немецкого языка. Тургенев пишет: «прошу, позвольте мне, в знак прощения, пламенно поцеловать эти дорогие ноги, которым принадлежит вся моя душа… У ваших милых ног хочу я вечно жить и умереть. Целую вас целыми часами и остаюсь навек вашим другом».
1854-1855 годы странный перерыв в письмах Тургенева к Виардо. Скорее всего причина в том, что Иван Сергеевич пытается устроить свою личную жизнь. Тургенев увлекается своей дальней родственницей Ольгой Александровной Тургеневой. Тургенев часто бывал в доме ее отца. Это была кроткая и привлекательная девушка, крестница В. Жуковского, музыкантша. В 1854 году ей исполнилось 18 лет. Они очень сблизились. и Иван Сергеевич думал о том, чтобы сделать Тургеневой предложение. Но, как вспоминал друг Тургенева П.В.Анненков, эта связь длилась недолго и мирно затухла. Но для Ольги Александровны разрыв оказался тяжелым ударом – она заболела и долго не могла оправиться от потрясения. Затем она вышла замуж за С.Н.Сомова и умерла, оставив несколько детей. Тургенев очень горевал об ее кончине.

На краюшке чужого гнезда

Конечно, Виардо была не та женщина, которая была способна окружить Тургенева атмосферой нежности, в которой он так нуждался. Но любовь Тургенева, общение с ним были необходимы Виардо. Постоянное присутствие Тургенева не было для нее обузой или удовлетворением ее тщеславия. Такая самостоятельная сильная, отчасти необузданная натура не смогла бы переносить рядом с собой человека, любящего ее, если бы она была к нему равнодушна. Да и сам Тургенев вряд ли бы стал терпеть постоянное унижение односторонней любви.

Свою любовь к Виардо Тургенев переносит на всю ее семью. Он с такой любовью отзывается в письмах о дочерях Виардо Клавдии и Марианне, что некоторые исследователи не без оснований утверждали, что эти две родные дочери писатели. А во внешности Марианны находили орловские черты Тургенева. Однако, просто хронологические сопоставления показывают, что эти домыслы не подтверждаются.

Весной 1857 года начинается очередное охлаждение отношений Тургенева и Виардо. Она заметно отдаляется от Тургенева он пишет письмо поэту Н.А.Некрасову, что так жить нельзя: « Полно сидеть на краюшке чужого гнезда. Своего нет – ну и не надо никакого». Точно неизвестно, что явилось причиной охлаждения отношений. Хотя известно, что порвать отношения с Тургеневым Виардо советовали ее муж, а также многолетний друг А. Шеффер. Из писем Виардо к Ю.Рицу видно. Что это решение далось ей не без труда.

В 1861 году между ним и Виардо нет переписки. В 1862 году отношения возобновляются – семья Виардо приезжает в Баден-Баден для покупки дома – к ним присоединяется Тургенев. Виардо приезжает в Баден-Баден для покупки дома – к ним присоединяется Тургенев. Виардо покупают в этом курортном месте дом. Кругом – обилие лесов и горы. Среди отдыхающих видное место занимают русские. Здесь на водах мог лечиться муж Виардо, а в Швардвальдских лесах и горных лугах была прекрасная охота: водились перепела, зайцы, фазаны и даже вепри.

В Баден-Бадене Тургенев поселился недалеко от виллы Виардо. Последние 20 лет жизни Иван Сергеевич прожил за границей, став членом семейства Виардо. В 1863 году Виардо прощается с большой сценой, хотя в свои 43 года она полна энергии и обаяния, а ее вилла становится музыкальным центром, где собираются знаменитости, где Полина поет, а также аккомпанирует на рояле.
Лето Виардо снимали дачу в Буживале. Белая вилла располагалась на холме, кругом старые деревья, фонтан, а траве бежали ручейки ключевой воды. Несколько выше виллы высился изящный, украшенный деревянной резьбой двухэтажный домик-шале Тургенева, украшенный по фундаменту растущими цветами. После занятий с ученицами Виардо прогуливалась с Тургеневым по парку, они обсуждали написанное им, и она никогда не скрывала своего мнения о его творчестве. К этому времени относится рассказ Тургенева о жизни во Франции, записанный Л.Н. Майковым, где писатель говорит: «Я люблю семью, семейную жизнь, но мне не суждены было создать собственное семейство, и я прикрепился, вошел в состав чужой семьи… Там на меня смотрят не как на литератора, а как на человека, и среди нее мне спокойно и тепло…» Конечно, нельзя обвинять Виардо, что она оторвала Тургенева от Родины. Это не так. Любовь к Виардо заставили писателя жить за границей. Сколько могла Виардо поддерживала в нем энергию литературного творчества

Пусть говорят…

Парижско-буживльский период жизни писателя можно назвать тихой пристанью последних лет жизни Тургенева.

Дом Виардо стал и его домом

Прежние ссоры, конфликты и непонимание преодолены. Дружба и любовь укрепились, верность Тургенева Виардо дождалась заслуженной награды, но при этом душа Тургенева оставалась раздвоенной, ее терзали безысходные противоречия. На этом фоне у него появлялись припадки уныния. Так в письме к Полонскому в 1877 году Тургенев писал: «Полночь. Сижу я опять за своим письменным столом… Внизу бедная моя приятельница что-то поет своим совершенно разбитым голосом… а у меня темнее темной ночи. Здоровье Тургенева ухудшается – он страдает частными приступам подагры. Умирает Ж. Санд. Это было сильное переживание, как для Виардо, так и для Тургенева. Сильно болел и дряхлел Луи Виардо. Врачи долгое время лечили Тургенева от грудной жабы, приписывая ему свежий воздух и молочную диету, а на самом деле у него был рак позвоночника. Когда исход болезни стал ясен, то Виардо желая избавить Тургенева от переутомления, стала всячески оберегать писателя, не опуская к нему посетителей. Когда в начале 1883 года к Тургеневу приехал французский писатель А. Доде, то дом Виардо был весь в цветах и пении, но Тургенев сошел на первый этаж в картинную галерею с большим трудом. Там же был Луи Виардо. Тургенев улыбался, окруженный работами русских художников В апреле 1883 года писателя перевозили в Буживаль. Тургенева сносили с лестницы а навстречу ему покатили в кресле умирающего Л. Виардо. Они пожали друг другу руки – через две недели Виардо умер. После смерти Луи все внимание П. Виардо было направлено на Тургенева.

Летом здоровье Тургенева немного улучшилось. Его по-прежнему окружали теплом и заботой члены семьи Виардо. Прикованный к постели писатель попросил перенести его кровать в кабинет: он теперь мог видеть небо и зелень, а главное – он могу видеть ниже по склону виллу Виардо. Но уже в июне врачам стала ясность безнадежность положения больного Тургенева. В середине августа у Тургенева возобновились приступы ужасных болей. Умирание было тяжелым, он лежал весь ослабевший, пропитанный морфием и опиумом. В бреду говорил только по-русски, Полина, две ее дочери и двое сиделок неотступно находились при умирающем писателе. Уже незадолго до смерти, он узнал, наклонившуюся над ним Виардо. Он встрепенулся и сказал: «Вот царица из цариц, сколько добра она сделала». В начале сентября Тургенев умер. Виардо в отчаянии. Она пишет Л. Пичу два письма, которые дышат горем. Она обещает быть в трауре до конца дней. «Никто его не знал, как мы, и никто не будет его так долго оплакивать», - писала дочь Виардо Марианна.

Тело Тургенева поместили в свинцовый гроб, перевезли в Париж и поставили в подвал русской церкви. На отпевании 7 сентября собралось много народу. 19 сентября тепло писателя было отправлено в Россию. Виардо отправила на похороны двух дочерей – Клавдию и Марианну. Грандиозные похороны состоялись 27 сентября на Волковом кладбище в Петербурге. Первое время после смерти Тургенева Виардо была настолько сломлена, что даже не выходила из дома. Как вспоминают, окружавшие ее люди, на Виардо невозможно было смотреть без жалости. Немного оправившись, она постоянно сводила все разговоры к Тургеневу, редко упоминая также недавно умершего мужа. Спустя некоторое время ее посетил художник А. П. Боголюбов и певица сказала ему очень важные слова для понимания ее отношений с Тургеневым:

«…мы слишком хорошо понимали друг друга, чтобы заботиться о том, что о нас говорят, ибо обоюдное наше положение было признано законным теми, кто нас знал и ценил. Если русские дорожат именем Тургенева, то я с гордостью могу сказать, что сопоставленное с ним имя Виардо никак его не умаляет…»

После смерти Тургенева Виардо переехала в другую квартиру. Стены гостиной она увесила портретами живых и умерших друзей. На самом почетном месте она поместила портрет Тургенева. С 1883 года и до конца жизни она писала письма на бумаге с траурной каймой и запечатывала их в траурные конверты. Были оглашены два завещание Тургенева – по одному из них он оставил Виардо все свое движимое имущество, по другому – право на все свои изданные и неизданные сочинения.

После смерти Полины Виардо в её столике нашли рукопись Ивана Сергеевича Тургенева, которая называлась «Тургенев. Жизнь для искусства». Рассказывают, что речь в ней шла о том, как эти два любящих друг-друга человека все свои чувства, мысли, страдания, скитания мятущихся душ переплавляли в искусство. Роман пропал. Весь XX век пытались найти его в странах Европы. И не только Европы. Но пока безуспешно…

Иван Сергеевич Тургенев… Его перу принадлежат шедевры русской классической литературы: «Записки охотника», «Дворянское гнездо», «Рудин», «Отцы и дети», «Накануне» и другие, отразившие жизнь русского общества четырёх десятилетий (с 1840-х годов по 1870-е годы). Сам же писатель большую часть жизни провёл во Франции. И это феномен его судьбы, его личности, его великой и драматичной любви...
______________

Петербург начала 40-х годов XIX столетия… Музыкальный сезон 1843-44 годов был удивительным: в северной столице возобновились представления парижской Итальянской оперы, для которой доступ в Россию на долгое время был закрыт. Среди знаменитых исполнителей особо выделялась юная примадонна Полина Виардо (сопрано), имевшая у публики огромный успех. Она не только пела, но и превосходно играла. Это отмечали многие её слушатели. Рубини – известный в то время оперный певец – говорил ей не раз после спектакля: «Не играй так страстно: умрёшь на сцене!»

Виардо – дочь знаменитого испанского певца Мануэля Гарсиа родом из Севильи, который блистал на оперных сценах многих стран мира. Полине 22 года. Европа уже покорена её голосом. И её пение, игра на сцене потрясли восторженного молодого Тургенева, которому едва тогда минуло 25 лет. Авдотья Панаева, русская писательница, современница Тургенева, вспоминала: «Такого влюблённого, как Тургенев, я думаю, трудно было найти другого. Он громогласно всюду и всех оповещал о своей любви к Виардо, а в кружке своих приятелей ни о чём другом не говорил, как о Виардо, с которой он познакомился».

1 ноября 1843 года стал незабываемым днём для Ивана Сергеевича, его представили знаменитой певице, рекомендовав как «великорусского помещика, хорошего стрелка, приятного собеседника и…плохого стихотворца». Теперь после спектаклей Тургенева стали допускать в уборную певицы, где тот забавлял её всякими историями, а рассказчик он был отменный. Тогда же, на охоте, Тургенев знакомится с мужем Полины – известным критиком и искусствоведом, директором парижской Итальянской оперы Луи Виардо.

Вскоре молодой писатель предложил Полине Виардо свои услуги в качестве учителя русского языка. Ей это было необходимо, так как по желанию здешней публики приходилось петь на сцене русские песни и романсы. И с того момента почти ежедневно они начали встречаться. Тургенев давал Полине уроки...

По общим отзывам, Виардо не была красива. Сутуловатая, с крупными чертами лица и выпуклыми глазами, она многим казалась даже уродливой, но то была пленительная дурнушка. Один бельгийский художник сказал её будущему мужу Луи Виардо в день их помолвки: «Она отчаянно некрасива, но если бы увидел её ещё раз, я бы влюбился».

Луи Виардо с Полиной познакомила Жорж Санд, которая в то время дружила с певицей. Виардо, голос и искренняя манера исполнения в своё время настолько поразили писательницу, что в дальнейшем, благодаря Полине, рождается образ героини самого знаменитого романа Жорж Санд «Консуэлло»...

Восторженные отзывы о Полине Виардо оставили многие её современники, среди них основатель Русского музыкального общества и первой консерватории в России А. Г. Рубинштейн: «Никогда, ни прежде, ни после не слыхал я ничего подобного…» Берлиоз назвал Виардо «одной из величайших артисток прошлой и современной истории музыки». По признанию Сен-Санса, великого французского композитора XIX века, «...её голос, не бархатистый и не кристально-чистый, но скорее горький, как померанец, был создан для трагедий, элегических поэм, ораторий».

В репертуаре певицы были романсы на музыку Глинки, Даргомыжского, Верстовского, Кюи, Бородина, Чайковского, исполняемые ею на русском языке. Будучи ученицей Листа и Шопена, она изумительно играла на рояле. Полина Виардо сама сочиняла музыку к романсам, среди которых многие были написаны на стихи русских поэтов. Русский стал одним из шести европейских языков, которыми владела Полина.

Для Тургенева Полина была красавица. И такого мнения он оставался до конца своей жизни. Панаева пишет: «Не припомню через сколько лет, Виардо опять приехала петь в итальянской опере. Но она уже потеряла свежесть своего голоса, а о наружности нечего и говорить: с летами её лицо сделалось ещё некрасивее. Публика принимала её холодно. Тургенев же находил, что Виардо гораздо лучше стала петь и играть, чем прежде, а петербургская публика настолько глупа и невежественна в музыке, что не умеет ценить такую замечательную артистку».

По завершению гастролей, Полина Виардо приглашает Тургенева во Францию. И тот, против воли своей матери, без денег, ещё никому не известный, уезжает со своей возлюбленной и её мужем в Париж. Там он познакомился и подружился с семьей Виардо, жившей в Куртавнеле (Courtavenel). В ноябре 1845 года он возвращается в Россию, чтобы в январе 1847 года, узнав о гастролях Виардо в Германии, вновь уехать: Берлин, затем Лондон, Париж, турне по Франции и опять Санкт-Петербург. Он мечется по Европе за тенью своей любимой: «Ах, мои чувства к вам слишком велики и могучи. Я не могу жить вдали от вас, – я должен чувствовать вашу близость, наслаждаться ею, – день, когда мне не светили ваши глаза, – день потерянный».

И мало кто мог подумать тогда, что этот русский, ставший вскоре признанным писателем, одним из популярнейших не только в России, но и в Европе, сохранит до конца дней горячую привязанность к замужней женщине, последует за ней за границу, где, в конце концов, проведёт большую часть своей жизни и лишь наездами будет бывать у себя на родине. Это знакомство продлится всю жизнь, превратившись в одну из величайших историй любви в мире...

Жизнь в Куртавнеле текла интересно и весело: читали вслух, разыгрывали домашние спектакли, встречали гостей… Тургенев был счастлив, находясь рядом с любимой женщиной. И в тоже время это счастье вносило в его душу смятение: ведь он любил госпожу Виардо, и его мучило, что приходится жить на «краешке чужого гнезда». Русские друзья, навещавшие его во Франции, находили такое положение прискорбным. Одному из них он признался: «Она уже давно навеки затмила в моих глазах всех других женщин. Я заслужил то, что со мной происходит». Толстой, повидавши его в Париже, писал: «Никогда не думал, что он способен так сильно любить».

В 1864 году Полина Виардо оставила подмостки и вместе с мужем и детьми переселилась в Баден-Баден. Тургенев последовал за ними, построив себе дом по-соседству. Как-то он заметил, что любит семейство, семейную жизнь, но «судьба не послала мне собственного моего семейства, и я прикрепился, вошёл в состав чуждой семьи, и случайно выпало, что это семья французская. С давних пор моя жизнь переплелась с жизнью этой семьи. Там на меня смотрят не как на литератора, а как на человека, и среди её мне спокойно и тепло. Переменяет она место жительства – и я с нею; отправляется она в Лондон, Баден, Париж – и я переношу своё местопребывание с нею».

С хозяином дома, месье Луи Виардо, Ивана Сергеевича связывала общая страсть – охота. Кроме того, они вдвоем переводили на французский произведения русских писателей, а впоследствии – и самого Тургенева.

Брат Николай, приехавший повидаться с Тургеневым, писал своей жене: «Дети Виардо относятся к нему, как к отцу, хотя совсем на него не похожи. Я не желаю разносить сплетни. Думаю, что когда-то в прошлом между ним и Полиной существовала более тесная связь, но, по-моему, сейчас он просто живёт с ними вместе, став другом семьи». Особо тёплые и доверительные отношения у Тургенева сложились с средней дочерью Виардо – Клоди, или Диди, как её звали в семействе.

Существует легенда о том, что любовь Тургенева была платонической, однако отдельные его письма не оставляют сомнений в достаточно близких взаимоотношениях Виардо и Тургенева: «Здравствуй, моя любимая, самая лучшая, самая дорогая моя женщина... Родной мой ангел... Единственная и самая любимая…»

Некоторые исследователи творчества писателя, и в их числе директор музея И. С. Тургенева в Бужевиле А. Я. Звигильский, связывают рождение у Полины Виардо в 1856 году сына Поля именно с такими близкими взаимоотношениями. Никогда рождение детей в семействе Виардо не вызывало у Тургенева такой бури восторга как при рождении Поля. Но мадам Виардо не разделяла его ликования. Уже осенью 1856 году она явно «за что-то» прогневалась на своего друга. И эта опала длилась почти пять лет.

Вопрос об отцовстве Тургенева до сих пор остается не выясненным. В тот период у Полины был ещё один любовник – известный художник Ари Шеффер, писавший её портрет. Большинство западных исследователей творчества Тургенева полагают, что все-таки это был его сын, кстати, и потомки рода Виардо склоняются к тому же. Видимо, есть к тому основания.

Но несмотря ни на что, в то время и позже, с годами, чувство Тургенева к Полине не ослабевало. Тургенев – Виардо: «Уверяю Вас, что чувства, которые я к Вам испытываю, нечто совершенно небывалое, нечто такое, чего мир не знал, что никогда не существовало и что вовеки не повторится!» Или «О мой горячо любимый друг, я постоянно, день и ночь, думаю о Вас, и с такой бесконечной любовью! Каждый раз, когда Вы обо мне думаете, Вы спокойно можете сказать: «Мой образ стоит теперь перед его глазами, и он поклоняется мне». Это буквально так».

А вот ещё: «Господи! Как я был счастлив, когда читал Вам отрывки из своего романа (« Дым» – А. П.). Я буду теперь много писать, исключительно для того, чтобы доставить себе это счастие. Впечатление, производимое на Вас моим чтением, находило в моей душе стократный отклик, подобный горному эхо и это была не исключительно авторская радость».

Любовь Тургенева доставляла ему не только душевные радость и страдания. Она была источником его творческого вдохновения. Полина Виардо всегда проявляла живой, неподдельный интерес ко всем произведениям, выходившим из-под пера писателя. Сама Виардо заметила однажды: «Ни одна строка Тургенева не попадала в печать прежде, чем он не познакомил меня с нею. Вы, русские, не знаете, насколько вы обязаны мне, что Тургенев продолжает писать и работать».

А что же Полина Виардо, как сама относилась к такому положению в своей семье? Она держалась ровно, по-матерински как со своим мужем Луи, который был старше её почти на двадцать лет, так и с Тургеневым. К супругу она испытывала уважение и почтение, к Тургеневу – примерно те же чувства. Между тем у неё не раз возникали отношения страстной дружбы и с другими мужчинами.

Её первым увлечением был композитор Ференц Лист, который учил Виардо играть на фортепьяно. Нравился ей и ещё один композитор – Шарль Гуно, к которому Полину сильно ревновал Тургенев. Говорят, что у неё был роман и с сыном Жорж Санд. Интересно, что именно по рекомендации Гуно учителем музыки дочери Тургенева стал проживавший в Буживале мало кому тогда известный композитор Жорж Бизе. Именно в Буживале он и создал свою бессмертную оперу «Кармен». Дом, в котором жил Бизе, сохранился до нашего времени. Он расположен на улице, которая здесь названа в честь И. С. Тургенева.

А Полина… Она была просто счастлива, когда удавалось на какое-то время ускользнуть и от Виардо, и от Тургенева. Им двоим доставалась только её дружба: «Я способна на постоянную дружбу, свободную от эгоизма, прочную и неутомимую».

В 60-е годы Тургенев постоянно в разъездах, маршрут почти всегда один: Россия – Франция – Россия. И всё же после выхода в свет романа «Отцы и дети» (1862) писатель почувствовал, что теряет связь с молодым поколением своей страны. По воспоминаниям современников «большая часть молодёжи приняла роман «Отцы и дети» с громким протестом. Многие видели в нём карикатуру на себя. Это недоразумение сильно огорчало Тургенева». Ко всему прочему, в тот период у Тургенева разладились отношения с Толстым, Достоевским и со своим старинным другом Герценом. В итоге, он всё больше привязывался к семейству Виардо.

Однако, и до знакомства с Виардо, и во время своих приездов в Россию, Тургенев ни раз проявлял интерес и к другим женщинам. В 1842 году у совсем ещё юного барина в Спасском от вольнонаёмной белошвейки родилась дочь Пелагея. В возрасте восьми лет её на воспитание в свою семью взяла Полина Виардо. Девочка приехала во Францию неграмотной, дикой. Но уже через несколько лет она превратилась в парижскую мадемуазель, научилась рисовать, играть на фортепьяно, постепенно забыла русский и писала отцу письма только на французском. Полинетта, так её называли в семье Виардо, носила фамилию Тургенева. Он заботился о ней даже тогда, когда та вышла замуж. Матери своей дочери – Авдотье Ермолаевне Ивановой, Иван Сергеевич выплачивал содержание и навещал её уже много лет спустя.

Первый серьёзный роман у писателя разгорелся ещё до встречи с Виардо, с сестрой своего друга Мишеля Бакунина – Татьяной… Затем были романтические взаимоотношения с сестрой Льва Николаевича Толстого – Марией Николаевной, которая из-за Тургенева даже ушла от своего мужа… В середине 70-х годов писатель был какое-то время увлечён баронессой Юлией Петровной Вревской. Когда они встретились ему уже было пятьдесят пять, ей – тридцать три. Она рано потеряла мужа-генерала, он был свободен, богат и знаменит. И, как всегда, бесконечно обаятелен. Баронесса очарована, влюблена и ждёт взаимного чувства. Но, увы, этого она так и не дождалась... В конце 1879 года Тургенев познакомился с молодой актрисой Марией Гавриловной Савиной. Забыв о своих 62 годах, он опять попадает в плен молодости, женственности и большого таланта. Их разделяет целое поколение, но они оба не замечают этого. Между ними установилась некоторая близость…

И всё же, Полина Виардо безраздельно властвовала над ним. Даже в те минуты, когда Тургенев, казалось, бывал особенно счастлив в России, он мог неожиданно заявить друзьям: «Если госпожа Виардо сейчас позовёт меня, я должен буду ехать». И уезжал…

В последнее десятилетие жизни главным интересом Ивана Сергеевича по-прежнему оставалась семья Виардо. Как пишет Андре Моруа в своей монографии «Тургенев», «если бы ему предложили выбор быть первым в мире писателем, но никогда больше не увидеть семью Виардо или служить у них сторожем, дворником и в этом качестве последовать за ними куда-нибудь на другой конец света, он предпочёл бы положение дворника».

Но всё чаще им овладевало меланхоличное настроение: «Мне стукнуло шестьдесят лет: это начало «хвоста» жизни». Всё больше тянуло на родину. Однако приезды его сюда были только для того, чтобы вновь и вновь возвращаться к Ней. По словам его близких друзей, ни раз «Тургенев начинал заговаривать о том, чтобы подольше остаться в России, пожить у себя в Спасском. Но достаточно было малейшего подозрения там, в Париже, довольно было одного письма оттуда – и все завязавшиеся связи мгновенно разрывались, Тургенев бросал всё и летел туда, где была Виардо…»

Тургенев – один из тончайших певцов первой любви во всей мировой литературе и в первую очередь в прозе. Он создает очаровательные женские образы, вошедшие в золотой фонд русской литературы под романтическим названием «тургеневских девушек»: самоотверженных, искренних, решительных, не боящихся любить.

Однако, знакомясь с его произведениями, замечаешь, что многие тургеневские герои-мужчины – прекрасные, тонкие, чуткие, не могут найти себе дело по плечу, по натуре, по убеждению совести. Они безынициативны, пасуют перед действительностью, боятся ответственности в делах семейных. Сфера их деятельности, как правило, ограничивается кругом личной жизни. Прежде всего, любви. Такими мы видим Рудина и Шубина из «Накануне», Лаврецкого из «Дворянского гнезда», анонимного господина Н. Н. из «Аси», Санина из «Вешних вод», Нежданова из «Нови» … И в этом, без всякого сомнения, отражение писателем личного опыта, личной драмы, личных переживаний.

Прожив в тесном общении с семьею Виардо около 40 лет, он, всё-таки, чувствовал себя глубоко и безнадёжно одиноким. На этой почве выросло тургеневское изображение любви, столь характерное даже для его всегда меланхоличной творческой манеры. Тургенев – певец любви неудачной по преимуществу. Счастливой развязки у него почти ни одной нет, последний аккорд – всегда грустный. Герои Тургенева всегда робки и нерешительны в своих сердечных делах: таким был и сам Иван Сергеевич. Вместе с тем, никто из русских писателей не уделил столько внимания любви, никто в такой мере не идеализировал женщину как он. Это было выражением его стремления забыться в мечтах, грёзах, иллюзии...

………………

«Я воспользовался тем, что она не поднимала глаз, и принялся её рассматривать, сперва украдкой, потом всё смелее и смелее. Лицо её показалось мне ещё прелестнее, чем накануне: так всё в нём было тонко, умно и мило. Она сидела спиной к окну, завешанному белой шторой; солнечный луч, пробиваясь сквозь эту штору, обливал мягким светом её пушистые, золотистые волосы, её невинную шею, покатые плечи и нежную, спокойную грудь… На ней было тёмненькое, уже поношенное платье с передником; я, кажется, охотно поласкал бы каждую складку этого платья и этого передника… Я глядел на неё – и как дорога и близка становилась она мне». («Повесть о первой любви»)

«Санин приподнялся и увидал над собою такое чудное, испуганное, возбуждённое лицо, такие огромные, страшные, великолепные глаза – такую красавицу увидал он, что сердце в нём замерло, он приник губами к тонкой пряди волос, упавшей ему на грудь, – и только мог проговорить: «О, Джемма!» («Вешние воды»)

«Она побежала к дому. Я побежал вслед за нею – и несколько мгновений спустя мы кружились в тесной комнате, под сладкие звуки Ланнера. Ася вальсировала прекрасно, с увлечением. Что-то мягкое, женское проступило вдруг сквозь её девичий строгий облик. Долго потом рука моя чувствовала прикосновение её нежного стана, долго слышалось мне её ускоренное, близкое дыхание, долго мерещились мне тёмные, неподвижные, почти закрытые глаза на бледном, но оживлённом лице, резво обведённом кудрями». («Ася»)

«Я знавал других женщин, – но чувство, возбуждённое во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось… Осуждённый на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, как святыню, её записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна…» («Ася»)

«Наконец пришло письмо – с американской почтовой маркой – из Нью-Йорка на его имя… Джемма! Слёзы так и брызнули из его глаз… Он развернул тонкий лист синей почтовой бумаги – фотография выскользнула оттуда. Он поспешно поднял её – и так и обомлел: Джемма, живая Джемма, молодая, какою он её знал тридцать лет тому назад. Те же глаза, те же губы, тот же тип всего лица. На оборотной стороне фотографии стояло: «Дочь моя, Марианна». Всё письмо было очень ласково и просто… вот уже двадцать восьмой год она живёт со своим мужем счастливо, в довольстве и изобилии: дом их известен всему Нью-Йорку. Джемма извещала Санина, что у неё пять человек детей… В первых числах мая Санин вернулся в Петербург – но едва ли надолго. Слышно, что он продаёт все свои имения и собирается в Америку». («Вешние воды»)

После смерти Полины Виардо в её столике нашли рукопись Ивана Сергеевича Тургенева, которая называлась «Тургенев. Жизнь для искусства». Рассказывают, что речь в ней шла о том, как эти два любящих друг-друга человека все свои чувства, мысли, страдания, скитания мятущихся душ переплавляли в искусство. Роман пропал. Весь XX век пытались найти его в странах Европы. И не только Европы. Но пока безуспешно…

Сентябрь, 2006

....................................

Из книги
ЛЮБОВЬ в письмах выдающихся людей XVIII и XIX века (репринтное издание). М., 1990. С. 519-529.

И. С. Тургенев - Полине Виардо

Париж, воскресенье вечером, июнь 1849.

Добрый вечер. Как вы поживаете в Куртавенел? Держу тысячу против одного, что вы не угадаете то­го, что... Но хорош же я, держа тысячу против одно­го - потому что вы уже угадали при вид этого лоскут­ка нотной бумаги. Да, сударыня, это я сочинил то, что вы видите - музыку и слова, даю вам слово! Сколь­ко это мне стоило труда, пота лица, умственного терзания, - не поддается описанию. Мотив я нашел до­вольно скоро - вы понимаете: вдохновение! Но затем подобрать его на фортепиано, а затем записать... Я разорвал четыре или пять черновых: и все-таки да­же теперь не уверен в том, что не написал чего-нибудь чудовищно-невозможного. В каком это может быть тоне? Мне пришлось с величайшим трудом собрать все, что всплыло в моей памяти музыкальных крох; у меня голова от этого болит: что за труд! Как бы то ни было, может быть, это заста­вить вас минуты две посмяться.

Впрочем, я чувствую себя несравненно лучше не­жели я пою, - завтра я в первый раз выйду. Пожа­луйста, устройте к этому бас, как для тех нот, которые я писал наудачу. Если бы ваш брать Ма­нуэль увидел меня за работой, - это заставило бы его вспомнить о стихах, которые он сочинял на Куртавенельском мосту, описывая конвульсивные круги но­гой и делая грациозные округленные движения рука­ми. Черт возьми! Неужели так трудно сочинять му­зыку? Мейербер - великий человек!!!

Куртавенель, среда.

Вот, сударыня, вам второй бюллетень.

Все вполне здоровы: воздух Бри положительно очень здоров. Теперь половина двенадцатого утра, мы с нетерпением ожидаем почтальона, который, надеюсь, доставит нам хорошие вести.

Вчерашний день был мене однообразен, чем по­завчера. Мы сделали большую прогулку, а затем вечером, во время нашей игры в вист, произошло ве­ликое событие. Вот что случилось: большая крыса за­бралась в кухню, а Вероника, у которой она накануне съела чулок (какое прожорливое животное! куда бы ни шло, если б еще это был чулок Мюллера), имела ловкость заткнуть тряпкой и двумя большими кам­нями дыру, которая служила отступлением крысе. Она прибегает и сообщает нам эту великую весть. Мы все поднимаемся, все вооружаемся палками и входим в кухню. Несчастная крыса укрылась под угольный шкаф; ее оттуда выгоняют, - она выходит, Верони­ка пускает в нее ч-м-то, но промахивается; крыса возвращается под шкаф и исчезает. Ищут, ищут во всех углах, - крысы нет. Напрасны все старания; наконец, Вероника догадывается выдвинуть совсем маленький ящичек... в воздух быстро мелькает длинный серый хвост, - хитрая плутовка забилась ту­да! Она соскакивает с быстротой молнии, - ей хотят нанести удар, - она снова исчезает. На этот раз поиски продолжаются полчаса, - ничего! И заметьте, что в кухне очень мало мебели. Утомившись войной, мы удаляемся, мы снова садимся за вист. Но вот входить Вероника, неся щипцами труп своего врага. Вообразите себе, куда спряталась крыса! В кухне на столе стоял стул, а на этом стуле лежало платье Вероники, - крыса забралась в один из его рукавов. Заметьте, что я трогал это платье четыре или пять раз во время наших поисков. Не восхищае­тесь ли вы присутствием духа, быстротой глаза, энер­гией характера этого маленького животного? Человек, при такой опасности, сто раз потерял бы голову; Ве­роника хотела уже уйти и отказаться от поисков, ко­гда, к несчастью, один из рукавов ее платья чуть приметно шевельнулся... бедная крыса заслуживала, чтоб спасти свою шкуру...

Это последнее выражение напомнило мне, что в National я прочел прискорбное известие: по-видимому, арестовали несколько немецких демократов. Нет ли в числе их Мюллера? Боюсь также за Гер­цена. Дайте мне о нем известие, прошу вас. Реакция совсем опьянена своею победой и теперь выскажется по всем своем цинизме.

Погода сегодня очень приятная, но в мне хотелось бы чего-нибудь другого, вместо молочного неба и легкого ветерка, который наводит на мысль, не слишком ли он свеж. Вы привезете нам хорошую погоду. Мы не ждем вас раньше субботы.

Мы покорились этому... Маленькая заметка от дирекции в газете не оставляет нам насчет этого никаких иллюзий. Терпение! Но как мы будем сча­стливы снова увидеть вас!

Оставляю немножко места для Луизы и для других, (Следуют письма Луизы и Берты).

P. S. Мы, наконец, получили письмо (половина четвертого). Слава Богу, все шло хорошо во вторник. Ради Бога, берегите себя. Тысячу дружеских приветствий вам и прочим.

Tausend Grusse.

Ihr Ив. Тургенев.

Нет более тростника! Ваши канавы вычищены, и человечество свободно вздохнуло. Но это не обошлось без труда. Мы работали, как негры, в продолжение двух дней, и я имею право сказать мы, так как и я принимал некоторое участие. Если бы вы меня ви­дели, особенно вчера, выпачканного, вымокшего, но сияющего! Тростник был очень длинен, и его очень трудно было вырывать, тем труднее, чем он был хрупче. В конце-концов, дело сделано!

Уже три дня, что я один в Куртавенеле; и что же! Клянусь вам, что я не скучаю. Утром я много рабо­таю, прошу вас верить этому, и я вам представлю доказательство…………….

………………………………………………………..

Кстати, между нами будь сказано, ваш новый садовник немного л-нив; он едва не дал погибнуть олеандрам, так как не поливал их, и грядки вокруг цветника находились в плохом состоянии; я ему ничего не говорил, но принялся сам поливать цветы и полоть сорную траву. Этот немой, но красно­речивый намек был понят, и вот уж несколько дней, как все пришло в порядок. Он слишком болтлив и улыбается больше, чем следует; но жена его хорошая, прилежная бабенка. Не находите ли вы эту последнюю фразу неслыханною дерзостью в устах такого величайшего лентяя, как я?

Вы не забыли маленького белого петуха? Так этот петух - настоящей демон. Он дерется со всеми, со мною в особенности; я ему подставляю перчатку, он бросается, вцепляется в нее и дает нести себя, как бульдог. Но я заметил, что каждый раз, после бит­вы, он подходит к дверям столовой и кричит, как бешеный, пока ему не дадут есть. То, что я при­нимаю в нем за храбрость, может быть только наглость шута, который хорошо знает, что с ним шутят и заставляет платить себе за свой труд! О, иллюзия! вот как тебя теряют... г. Ламартин, вос­пойте мне это.

Эти подробности с птичьего двора и из деревни заставят вас, вероятно, улыбаться, вас, которая го­товится петь Пророка в Лондоне... Это должно вам показаться очень идиллическим... А между тем я во­ображаю себе, что чтение этих подробностей доста­вить вам некоторое удовольствие.

Заметьте - какой апломб!

Итак, вы решительно поете Пророка, и все это де­лаете вы, всем управляете... Не утомляйтесь чрезмер­но. Заклинаю вас небом, чтобы я знал наперед день первого представления... В этот вечер в Куртавенеле лягут спать не раньше полуночи. Сознаюсь
вам, я ожидаю очень, очень большого успеха. Да хра­нить вас Бог, да благословит Он вас и сохранить вам прекрасное здоровье. Вот все, что я у Него про­щу; остальное - зависит от вас………………………………………………….

Так как, впрочем, в Куртавенеле в моем распоряжении находится много свободного времени, то я Пользуюсь им, чтобы делать совершенно нелепые глупости. Уверяю вас, что время от времени это для меня необходимо; без этого предохранительного клапана я рискую в один прекрасный день сделаться в самом деле очень глупым.

Например, я сочинил вчера вечером музыку на следующие слова:

Un jour une chaste bergere
Vit dans un fertile verger
Assis sur la verte fougere,
Un jeune et pudique etranger.
Timide, ainsi q"une gazelle
Elle allalt fuir quand, tout a coup,
Aux yeux eflrayes de la belle
S"offre un epouvantable loup:
Al"aspect de sa dent qui grince
La bergere se trouva mal.
A lors pour la sauver, le prince
Se fit manger par l"animal.

Кстати, я у вас прошу извинения, что пишу вам по­добный глупости.

Пятница 20-го, 10 час. вечера.

Здравствуйте, что вы делаете сейчас? Я сижу перед круглым столом в большой гостиной... Глубо­чайшее молчание царствует в доме, слышится толь­ко шепот лампы.

Я, право, очень хорошо работал сегодня; я был застигнуть грозой и дождем во время моей прогулки.

Скажите, Виардо, что в этом году очень много перепелов.

Сегодня я имел разговор с Jean относительно Пророка. Он мне говорил очень основательные вещи, между прочим, что «теория есть лучшая практика». Если б это сказать Мюллеру, то он, наверно, откинул бы голову в сторону и назад, открывая рот и поднимая брови. В день моего отъезда из Парижа, у этого бедняка было только два с половиной фран­ка; к несчастью, я ничего не мог ему дать.

Послушайте, хотя я и не имею den politischen Pa­thos, но меня возмущает одна вещь: это возложенное на генерала Ламорисьера поручение для главной квар­тиры императора Николая. Это слишком, это слишком, уверяю вас. Бедные венгерцы! Честный человек, в конце-концов, не будет знать, где ему жить: молодые наши еще варвары, как мои дорогие сооте­чественники, или же, если они встают на ноги и хотят идти, их раздавливают, как венгерцев; а старые наши умирают и заражают, так как они уже сгнили и сами заражены. В этом случав можно петь с Рожером: «И Бог не гремит над этими нече­стивыми головами?» Но довольно! А потом, кто сказал, что человеку суждено быть свободным? История нам доказывает противное. Гёте, конечно, не из желания быть придворным льстецом написал свой знаменитый стих:

Der Mensch ist nicht geboren frei zu sein.

Это просто факт, истина, которую он высказывал в качестве точного наблюдателя природы, каким он был.

До завтра.

Это не мешает вам быть чем-то чрезвычайно прекрасным... Видите ли, если бы там и сям на земле не было бы таких созданий, как вы, то на самого себя было бы тошно глядеть... До завтра.

Willkommen, theuerste, liebste Frau, nach siebenjahri-ger Freundschaft, willkommen an diesem mir heiligen Tag! Дал бы Бог, чтобы мы могли провести вместе сле­дующую годовщину этого дня и чтобы и через семь лет наша дружба оставалась прежней.

Я ходил сегодня взглянуть на дом, где я впервые семь лет тому назад имел счастье говорить с ва­ми. Дом этот находится на Невском, напротив Александринского театра; ваша квартира была на самом углу, - помните ли вы? Во всей моей жизни нет воспоминаний более дорогих, чем те, которые относят­ся к вам... Мне приятно ощущать в себе после семи лет все то же глубокое, истинное, неизменное чув­ство, посвященное вам; сознание это действует на меня благодетельно и проникновенно, как яркий луч солнца; видно, мне суждено счастье, если я заслужил, чтобы отблеск вашей жизни смешивался с моей! Пока живу, буду стараться быть достойным такого счастья; я стал уважать себя с тех пор, как ношу в себе это сокровище. Вы знаете, - то, что я вам го­ворю, правда, насколько может быть правдиво чело­веческое слово... Надеюсь, что вам доставит некоторое удовольствие чтение этих строк... а теперь по­звольте мне упасть к вашим ногам.

Дорогая моя, хорошая m-me Виардо, theuerste, lieb-ste, beste Frau, как вы поживаете? Дебютировали ли вы уже? Часто ли думаете обо мне? нет дня, когда до­рогое мне воспоминание о вас не приходило бы на ум сотни раз; нет ночи, когда бы я не видел вас во сне. Теперь, в разлуке, я чувствую больше, чем когда-либо, силу уз, скрепляющих меня с вами и с вашей семьей; я счастлив тем, что пользуюсь ва­шей симпатией, и грустен оттого, что так далек от вас! Прошу небо послать мне терпения и не слишком отдалять того, тысячу раз благословляемого заранее момента, когда я вас снова увижу!

Работа моя для «Современника» окончена и удалась лучше, чем я ожидал. Это, в добавление к «Запискам охотника», еще рассказ, где я в немного прикрашенном виде изобразил состязание двух народных певцов, на котором я присутствовал два ме­сяца назад. Детство всех народов сходно, и мои певцы напомнили мне Гомера. Потом я перестал ду­мать об этом, так как иначе перо выпало бы у меня из рук. Состязание происходило в кабачке, и там было много оригинальных личностей, который я пытался зарисовать a la Teniers... Черт побери! какие громкие имена я цитирую при каждом удобном случае! Видите ли, нам, маленьким литераторам, ценою в два су, нужны крепкие костыли для того, что­бы двигаться.

Одним словом, мой рассказ понравился - и слава Богу!

1. «Время и люди».