Брехт добрый человек из сезуана. Добрый человек из Сезуана (пьеса)
Главный город провинции Сычуань, в котором обоб-щены все места на земном шаре и любое время, в которое человек эксплу-а-ти-рует чело-века, — вот место и время действия пьесы.
Пролог. Вот уже два тыся-че-летия не прекра-ща-ется вопль: так дальше продол-жаться не может! Никто в этом мире не в состо-янии быть добрым! И обес-по-ко-енные боги поста-но-вили: мир может оста-ваться таким, как есть, если найдется доста-точно людей, способных жить достойной чело-века жизнью. А чтобы прове-рить это, три виднейших бога спус-ка-ются на землю. Быть может, водонос Ван, первым встре-тивший их и угостивший водой (он, кстати, един-ственный в Сычуани, кто знает, что они боги), достойный человек? Но его кружка, заме-тили боги, с двойным дном. Добрый водонос — мошенник! Простейшая проверка первой добро-де-тели — госте-при-им-ства — расстра-и-вает их: ни в одном из богатых домов: ни у госпо-дина Фо, ни у госпо-дина Чена, ни у вдовы Су — не может Ван найти для них ночлег. Оста-ется одно: обра-титься к прости-тутке Шен Де, она ведь не может отка-зать никому. И боги проводят ночь у един-ствен-ного доброго чело-века, а наутро, распро-щав-шись, остав-ляют Шен Де наказ оста-ваться такой же доброй, а также хорошую плату за ночлег: ведь как быть доброй, когда все так дорого!
I. Боги оста-вили Шен Де тысячу сереб-ряных долларов, и она купила себе на них маленькую табачную лавку. Но сколько нужда-ю-щихся в помощи оказы-ва-ется рядом с тем, кому улыб-ну-лась удача: бывшая владе-лица лавки и прежние хозяева Шен Де — муж и жена, её хромой брат и бере-менная невестка, племянник и племян-ница, старик дедушка и мальчик, — и всем нужна крыша над головой и еда. «Спасенья маленькая лодка / Тотчас же идет на дно. / Ведь слишком много тонущих / Схва-ти-лись жадно за борта».
А тут столяр требует сто сереб-ряных долларов, которые не запла-тила ему прежняя хозяйка за полки, а домо-вла-де-лице нужны реко-мен-дации и пору-чи-тель-ство за не слишком респек-та-бельную Шен Де. «За меня пору-чится двою-родный брат, — говорит она. — И за полки распла-тится он же».
II. И наутро в табачной лавке появ-ля-ется Шой Да, двою-родный брат Шен Де. Реши-тельно прогнав неза-дач-ливых родствен-ников, умело вынудив столяра взять всего двадцать сереб-ряных долларов, Преду-смот-ри-тельно подру-жив-шись с поли-цей-ским, он улажи-вает дела своей слишком доброй кузины.
III. А вечером в город-ском парке Шен Де встре-чает безра-бот-ного летчика Суна. Летчик без само-лета, почтовый летчик без почты. Что ему делать на свете, даже если он прочел в пекин-ской школе все книги о полетах, даже если он умеет поса-дить на землю самолет, точно это его собственный зад? Он как журавль со сломанным крылом, и нечего ему делать на земле. Веревка наго-тове, а дере-вьев в парке сколько угодно. Но Шен Де не дает ему пове-ситься. Жить без надежды — творить зло. Безна-дежна Песня водо-носа, прода-ю-щего воду во время дождя: «Гром гремит, и дождик льется, / Ну, а я водой торгую, / А вода не прода-ется / И не пьется ни в какую. / Я кричу: „Воды купите!“ / Но никто не поку-пает. / В мой карман за эту воду / Ничего не попа-дает! / Купите воды, собаки!»
И Шен Де поку-пает кружку воды для своего люби-мого Ян Суна.
IV. Возвра-щаясь после ночи, прове-денной с любимым, Шен Де впервые видит утренний город, бодрый и дарящий веселье. Люди сегодня добры. Старики, торговцы коврами из лавки напротив, дают милой Шен Де в долг двести сереб-ряных долларов — будет чем распла-титься с домо-вла-де-лицей за полгода. Чело-веку, который любит и наде-ется, ничто не трудно. И когда мать Суна госпожа Ян расска-зы-вает, что за огромную сумму в пятьсот сереб-ряных долларов сыну пообе-щали место, она с радо-стью отдает ей деньги полу-ченные от стариков. Но откуда взять ещё триста? Есть лишь один выход — обра-титься к Шой Да. Да, он слишком жесток и хитер. Но ведь летчик должен летать!
Интер-медии. Шен Де входит, держа в руках маску и костюм Шой Да, и поет «Песню о беспо-мощ-ности богов и добрых людей»: «Добрые у нас в стране / Добрыми не могут оста-ваться. / Чтобы добраться с ложкою до чашки, / Нужна жесто-кость. / Добрые беспо-мощны, а боги бессильны. / Почему не заяв-ляют боги там, в эфире, / Что время дать всем добрым и хорошим / Возмож-ность жить в хорошем, добром мире?»
V. Умный и осмот-ри-тельный Шой Да, глаза кото-рого не слепит любовь, видит обман. Ян Суна не пугают жесто-кость и подлость: пусть обещанное ему место — чужое, и у летчика, кото-рого уволят с него, большая семья, пусть Шен Де расста-нется с лавкой, кроме которой у нее ничего нет, а старики лишатся своих двухсот долларов и поте-ряют жилье, — лишь бы добиться своего. Такому нельзя дове-рять, и Шой Да ищет опору в богатом цирюль-нике, готовом жениться на Шен Де. Но разум бессилен, где действует любовь, и Шен Де уходит с Суном: «Я хочу уйти с тем, кого люблю, / Я не хочу обду-мы-вать, хорошо ли это. / Я не хочу знать, любит ли он меня. / Я хочу уйти с тем, кого люблю».
VI. В маленьком дешевом ресто-ране в пред-ме-стье гото-вятся к свадьбе Ян Суна и Шен Де. Невеста в подве-нечном наряде, жених в смокинге. Но цере-мония все никак не начнется, и бонза посмат-ри-вает на часы — жених и его мать ждут Шой Да, который должен принести триста сереб-ряных долларов. Ян Сун поет «Песню о дне святого Никогда»: «В этот день берут за глотку зло, / В этот день всем бедным повезло, / И хозяин и батрак / Вместе шествуют в кабак / В день святого Никогда / Тощий пьет у жирного в гостях. / Мы уже не в силах больше ждать. / Потому-то и должны нам дать, / Людям тяжкого труда, / День святого Никогда, / День святого Никогда, / День, когда мы будем отды-хать».
«Он уже никогда не придет», — говорит госпожа Ян. Трое сидят, и двое из них смотрят на дверь.
VII. На тележке около табачной лавки скудный скарб Шен Де — лавку пришлось продать, чтобы вернуть долг старикам. Цирюльник Шу Фу готов помочь: он отдаст свои бараки для бедняков, которым помо-гает Шен Де (там все равно нельзя держать товар — слишком сыро), и выпишет чек. А Шен Де счаст-лива: она почув-ство-вала в себе буду-щего сына — летчика, «нового заво-е-ва-теля / Недо-ступных гор и неве-домых обла-стей!» Но как уберечь его от жесто-кости этого мира? Она видит малень-кого сына столяра, который ищет еду в помойном ведре, и клянется, что не успо-ко-ится, пока не спасет своего сына, хотя бы его одного. Настало время вновь превра-титься в двою-род-ного брата.
Господин Шой Да объяв-ляет собрав-шимся, что его кузина и впредь не оставит их без помощи, но отныне раздача пищи без ответных услуг прекра-ща-ется, а в домах госпо-дина Шу Фу будет жить тот, кто согласен рабо-тать на Шен Де.
VIII. На табачной фабрике, которую Шой Да устроил в бараках, рабо-тают мужчины, женщины и дети. Надсмотр-щиком — и жестоким — здесь Ян Сун: он ничуть не печа-лится из-за пере-мены участи и пока-зы-вает, что готов на все ради инте-ресов фирмы. Но где Шен Де? Где добрый человек? Где та, кто много месяцев назад в дожд-ливый день в минуту радости купила кружку воды у водо-носа? Где она и её будущий ребенок, о котором она расска-зала водо-носу? И Сун тоже хотел бы знать это: если его бывшая невеста была бере-менна, то он, как отец ребенка, может претен-до-вать и на поло-жение хозяина. А вот, кстати, в узле её платье. уж не убил ли несчастную женщину жестокий двою-родный брат? Полиция приходит в дом. Госпо-дину Шой Да пред-стоит пред-стать перед судом.
IX. В зале суда друзья Шен Де (водонос Вая, чета стариков, дедушка и племян-ница) и парт-неры Шой Да (господин Шу Фу и домо-вла-де-лица) ждут начала засе-дания. При виде судей, вошедших в зал, Шой Да падает в обморок — это боги. Боги отнюдь не всеве-дущи: под маской и костюмом Шой Да они не узнают Шен Де. И лишь когда, не выдержав обви-нений добрых и заступ-ни-че-ства злых, Шой Да снимает маску и срывает одежду, боги с ужасом видят, что миссия их прова-ли-лась: их добрый человек и злой и черствый Шой Да — одно лицо. Не полу-ча-ется в этом мире быть доброй к другим и одновре-менно к себе, не выходит других спасать и себя не погу-бить, нельзя всех осчаст-ли-вить и себя со всеми вместе! Но богам некогда разби-раться в таких слож-но-стях. Неужели отка-заться от запо-ведей? Нет, никогда! Признать, что мир должен быть изменен? Как? Кем? Нет, все в порядке. И они успо-ка-и-вают людей: «Шен Де не погибла, она была только спря-тана. Среди вас оста-ется добрый человек». И на отча-янный вопль Шен Де: «Но мне нужен двою-родный брат» — тороп-ливо отве-чают: «Только не слишком часто!» И между тем как Шен Де в отча-янии прости-рает к ним руки, они, улыбаясь и кивая, исче-зают вверху.
Эпилог. Заклю-чи-тельный монолог актера перед публикой: «О публика почтенная моя! Конец неважный. Это знаю я. / В руках у нас прекрас-нейшая сказка вдруг полу-чила горькую развязку. / Опущен занавес, а мы стоим в смущенье — не обрели вопросы разре-шенья. / Так в чем же дело? Мы ж не ищем выгод, / И значит, должен быть какой-то верный выход? / За деньги не приду-маешь — какой! Другой герой? А если мир — другой? / А может, здесь нужны другие боги? Иль вовсе без богов? Молчу в тревоге. / Так помо-гите нам! Беду поправьте — и мысль и разум свой сюда направьте. / Попро-буйте для доброго найти к хоро-шему — хорошие пути. / Плохой конец — заранее отброшен. / Он должен, должен, должен быть хорошим!»
«Добрый человек из Сычуани» (вариант перевода: «Добрый человек из Сезуана» , нем. Der gute Mensch von Sezuan ) - пьеса-парабола Бертольта Брехта , законченная в 1941 году в Финляндии , одно из самых ярких воплощений его теории эпического театра .
История создания
Замысел пьесы, первоначально называвшейся «Товар любовь» («Die Ware Liebe»), относится к 1930 году; набросок, к которому Брехт вернулся в начале 1939 года в Дании , содержал пять сцен. В мае того же года, уже в шведском Лидинге, был закончен первый вариант пьесы; однако два месяца спустя началась её коренная переработка. 11 июня 1940 года Брехт записал в своём дневнике: «В который раз я вместе с Гретой - слово за словом - пересматриваю текст „Доброго человека из Сычуана“», - лишь в апреле 1941 года, уже находясь в Финляндии, он констатировал, что пьеса закончена . Задуманная первоначально как бытовая драма, пьеса в конце концов приняла форму драматической легенды .
Первую постановку «Доброго человека из Сычуани» осуществил Леонгард Штеккель в Цюрихе , - премьера состоялась 4 февраля 1943 года . На родине драматурга, в Германии, пьеса впервые была поставлена в в 1952 году - Гарри Буквицей во Франкфурте-на-Майне .
На русском языке «Добрый человек из Сычуани» был впервые опубликован в 1957 году в журнале «Иностранная литература » в переводе Е. Ионовой и Ю. Юзовского , стихи перевёл Борис Слуцкий .
Действующие лица
Ван - водонос
Три бога
Шен Те
Шуи Та
Янг Сун - безработный летчик
Госпожа Янг - его мать
Вдова Шин
Семья из восьми человек
Столяр Лин То
Домовладелица Ми Дзю
Полицейский
Торговец коврами
Его жена
Старая проститутка
Цирюльник Шу Фу
Бонза
Официант
Безработный
Прохожие в прологе
Сюжет
Боги, спустившиеся на землю, безуспешно ищут доброго человека. В главном городе провинции Сычуань с помощью водоноса Вана они пытаются найти ночлег, но всюду получают отказ, - только проститутка Шен Те соглашается приютить их.
Чтобы девушке легче было оставаться доброй, боги, покидая дом Шен Те, дают ей немного денег, - на эти деньги она покупает маленькую табачную лавку.
Но люди бесцеремонно пользуются добротой Шен Те: чем больше она делает добра, тем больше неприятностей на себя навлекает. Дела идут из рук вон плохо, - чтобы спасти свою лавку от разорения, Шен Те, не умеющая говорить «нет», переодевается в мужскую одежду и представляется своим двоюродным братом - господином Шуи Та, жёстким и несентиментальным. Он не добр, отказывает всем, кто обращается к нему за помощью, но, в отличие от Шен Те, дела у «брата» идут хорошо.
Вынужденная чёрствость тяготит Шен Те, - поправив дела, она «возвращается», и знакомится с безработным лётчиком Янг Суном, который с отчаяния готов повеситься. Шен Те спасает лётчика от петли и влюбляется в него; окрылённая любовью, она, как и прежде, никому не отказывает в помощи. Однако и Янг Сун пользуется её добротой как слабостью. Ему нужно пятьсот серебряных долларов, чтобы получить в Пекине место лётчика, такие деньги невозможно выручить даже от продажи лавки, и Шен Те, чтобы накопить нужную сумму, вновь превращается в жестокосердного Шуи Та. Янг Сун в разговоре с «братом» презрительно отзывается о Шен Те, которую, как выясняется, он не намерен брать с собой в Пекин, - и Шуи Та отказывается продать лавку, как того требует лётчик.
Разочаровавшись в любимом, Шен Те решает выйти замуж за богатого горожанина Шу Фу, готового ей в угоду заняться благотворительностью, но, сняв костюм Шуи Та, она утрачивает способность отказывать, - и Янг Сун легко убеждает девушку стать его женой.
Однако перед самым бракосочетанием Янг Сун узнаёт, что Шен Те не может продать лавку: она частично заложена за 200 долларов, давно отданных лётчику. Янг Сун рассчитывает на помощь Шуи Та, посылает за ним и в ожидании "брата" откладывает бракосочетание. Шуи Та не приходит, и гости, приглашённые на свадьбу, выпив всё вино, расходятся.
Шен Те, чтобы выплатить долг, приходится продать лавку, которая служила ей и домом, - ни мужа, ни лавки, ни крова. И вновь появляется Шуи Та: приняв от Шу Фу материальную помощь, от которой Шен Те отказалась, он заставляет многочисленных нахлебников работать на Шен Те и в конце концов открывает небольшую табачную фабрику. На эту быстро расцветающую фабрику в конце концов устраивается и Янг Сун и, как человек образованный, быстро делает карьеру.
Проходит полгода, отсутствие Шен Те тревожит и соседей, и господина Шу Фу; Янг Сун пытается шантажировать Шуи Та, чтобы завладеть фабрикой, и, не добившись своего, приводит в дом Шуи Та полицию. Обнаружив в доме одежду Шен Те, полицейский обвиняет Шуи Та в убийстве кузины. Судить его берутся боги. Шен Те открывает богам свою тайну, просит подсказать, как ей жить дальше, но боги, довольные тем, что нашли своего доброго человека, не дав ответа, улетают на розовом облаке.
Бертольт Брехт
в сотрудничестве с Р. Берлау и М. Штеффин
Добрый человек из Сычуани
Пьеса-парабола
Ван - водонос.
Три бога .
Шен Де .
Шой Да .
Ян Сун - безработный летчик.
Госпожа Ян - его мать.
Вдова Шин .
Семья из восьми человек.
Столяр Лин То.
Домовладелица Ми Дзю.
Полицейский .
Торговец коврами .
Его жена .
Старая проститутка .
Цирюльник Шу Фу .
Бонза .
Официант .
Безработный .
Прохожие в прологе.
Место действия: полуевропеизированная столица Сычуани.
Провинция Сычуань, в которой были обобщены все места на земном шаре, где человек эксплуатирует человека, ныне к таким местам не принадлежит.
Улица в главном городе Сычуани. Вечер. Водонос Ван представляется публике.
Ван. Я здешний водонос - торгую водой в столице Сычуани. Тяжелое ремесло! Если воды мало, приходится далеко ходить за ней. А если ее много, заработок мал. И вообще в нашей провинции большая нищета. Все говорят, что если кто еще способен нам помочь, так это боги. И вот представьте себе мою радость, когда знакомый торговец скотом - он много разъезжает - сказал мне, что несколько виднейших наших богов уже находятся в пути и их можно ожидать в Сычуани с часу на час. Говорят, небо сильно обеспокоено множеством жалоб, которые к нему поступают. Уже третий день, как я дожидаюсь здесь у городских ворот, особенно под вечер, чтобы первым приветствовать гостей. Позднее вряд ли это мне удастся. Их окружат высокопоставленные господа, попробуй к ним тогда пробиться. Как бы их только узнать? Они появятся, наверно, не вместе. Скорее всего по одному, чтобы не слишком обращать на себя внимание. Вот эти не похожи на богов, они возвращаются с работы. (Внимательно смотрит на проходящих мимо рабочих.) Плечи у них согнулись от тяжестей, которые они таскают. А этот? Какой же он бог - пальцы в чернилах. Самое большее служащий цементного завода. Даже те два господина…
Мимо проходят двое мужчин.
…и те, по-моему, - не боги. У них жестокое выражение лица, как у людей, привыкших бить, а богам нет в этом необходимости. А вот там трое! Как будто - другое дело. Упитанны, ни малейшего признака какого-либо занятия, башмаки в пыли, значит, пришли издалека. Они - они! О мудрейшие, располагайте мной! (Падает ниц.)
Первый бог (радостно). Нас здесь ждут?
Ван (дает им напиться). Уже давно. Но только я один знал о вашем прибытии.
Первый бог. Мы нуждаемся в ночлеге. Не знаешь ли ты, где бы нам пристроиться?
Ван. Где? Везде! Весь город в вашем распоряжении, о мудрейшие! Где пожелаете?
Боги многозначительно смотрят друг на друга.
Первый бог. Хотя бы в ближайшем доме, сын мой! Попытаемся в самом ближайшем!
Ван. Меня только смущает, что я навлеку на себя гнев власть имущих, если отдам особое предпочтение одному из них.
Первый бог. Потому-то мы и приказываем тебе: начни с ближайшего!
Ван. Там живет господин Фо! Подождите минутку. (Подбегает к дому и стучит в дверь.)
Дверь открывается, но видно, что Ван получает отказ.
(Робко возвращается.) Вот неудача! Господина Фо, как назло, нет дома, а слуги ни на что не решаются без его приказания, хозяин очень строг! Ну и взбесится же он, когда узнает, кого не приняли в его доме, не правда ли?
Боги (улыбаясь). Безусловно.
Ван. Еще минуту! Дом рядом принадлежит вдове Су. Она будет вне себя от радости. (Бежит к дому, но, видимо, снова получает отказ.) Я лучше справлюсь напротив. Вдова говорит, что у нее только одна маленькая комнатка, и та не в порядке. Сейчас же обращусь к господину Чену.
Второй бог. Нам хватит маленькой комнатки. Скажи, что мы ее займем.
Ван. Даже если она не прибрана, даже если в ней полно пауков?
Второй бог. Пустяки! Где пауки, там мало мух.
Третий бог (приветливо, Вану). Иди к господину Чену или еще куда-нибудь, сын мой, пауки, признаться, мне не по душе.
Ван снова стучится в какую-то дверь, и его впускают.
Ван (возвращаясь к богам). Господин Чен в отчаянии, его дом полон родни, и он не осмеливается показаться вам на глаза, мудрейшие. Между нами, я думаю, среди них есть дурные люди, и он не хочет, чтоб вы их видели. Он страшится вашего гнева. В этом все дело.
Третий бог. Разве мы так страшны?
Ван. Только для недобрых людей, не правда ли? Известно же, что жителей
«Добрый человек из Сезуана» — спектакль, с которого началась Таганка. Хотя многих актеров уже нет в живых, но то, что это — постановка Юрия Петровича Любимова, чувствуется. Действие спектакля пронизано любимовской атмосферой.
«Добрый человек из Сезуана». Сюжет
Боги не хотят верить в то, что на земле не осталось добрых людей и почти пилигримами путешествуют по свету. Почему почти — потому что они кажутся себе такими естественными, а на самом деле обычный водонос распознает в спутниках богов. Сезуан — один из многочисленных городов, который попался им по дороге. Может, кто-то приютит их на ночь?
Удалось напроситься только к девушке легкого поведения. Остальные — с тяжёлым — были непреклонны. А та, которая с лёгким, она ведь не может сказать «нет».
Уходя, боги поблагодарили девушку. И тут всё началось…
Вечные вопросы
- Добрым быть легче, если есть деньги?
- Насколько долго можно оставаться добрым, имея деньги?
- Можно или быть безгранично добрым? Есть ли доброта неиссякаемый источник?
- Правда ли, что добро должно быть с кулаками?
- Почему отключаются мозги, когда любишь?
- Что важнее — чувства или обязательства?
- Проще живётся добрым, чем злым, или сложнее?
- Добряки — простаки? И почему говорят, что простота хуже воровства?
- Что, в конце концов, сильнее — добро или зло? Вот если сходятся два противоположных человека, плохой, в итоге, станет лучше или хороший хуже?
Если решите сходить на спектакль, голова распухнет от таких вопросов. И сердце будет разрываться от жалости… И несмотря на всё на это, вы будете похихикивать на шутками персонажей. Вот такой вот парадокс.
Как вам этот диалог:
Первый бог. «Главное, оставайся доброй, Шен Те! Прощай!»
Поворачиваются, чтобы уйти, кивают ей на прощание.
Шен Те (испуганная). «Но я не уверена в себе, мудрейшие! Как мне быть доброй, когда всё так дорого?»
Второй бог. «Здесь мы, к сожалению, бессильны. В экономические вопросы мы не можем вмешиваться».
Третий бог. «Стойте! Погодите минуту! Если бы у нее были кое-какие средства, ей, пожалуй, легче было бы оставаться доброй»
Ничегошеньки не изменилось в нашей жизни…
Автор
Когда я раньше пыталась проникнуться произведением «Добрый человек из Сезуана», читая о Высоцком, и о том, что роль безработного лётчика Сун Янга была его любимой, мне казалось непонятным всё. И главная героиня одна в двух лицах, и странные имена героев, явно не существующие на самом деле, явно придуманные, сделанные на китайский манер, но не китайские — Шуэ Та, Шен Те, а может, и китайские — госпожа Шин, летчик Сун, брат Вонг. В общем, казалось странным.
Потом уже, после просмотра, возникает желание «догнаться» информацией, читаешь и про автора, и про его время, и про историю создания пьесы. И понимаешь, что такое Брехт. И проникаешься. Эта цитата показательна:
Ме-ти сказал: плохи мои дела. Повсюду распространяются слухи, будто я говорил нелепейшие вещи. Беда в том, что, абсолютно между нами, большую часть из них я действительно говорил.
Актёры
Если вы давний наш читатель, могли заметить, что в Таганку мы зачастили. И некоторые актеры для нас уже как близкие люди. Мы рады каждой встрече с ними, и ожидания оправдываются. Трифонов, Лучихин, Радциг, Рябушинская, Бадалбейли, Нечитайло, Гааз, Котов, Ушаков, Стабуров, Сидоренко. Они безусловно талантливы, и каждая новая увиденная роль раскрывает ещё одну грань их таланта.
Открытием в этот раз для нас стали Мария Матвеева в главной роли и — удивительно — Марфа Кольцова. И роль у неё — не роль, а ролечка, но КАК преподнесена! Прошло уже несколько дней, а её образ ещё стоит перед глазами, и в ушах слышится её скрипучий голос и фразы, произнесенные как заевшая пластинка.
Порадовали. Каждый из образов — абсолютно каждый — запомнился.
Яркая стервозная Марго. В другом составе домоправительницу Ми Тци играет Анастасия Колпикова, так очень трудно её представить.
Фееричный экстремальный Тимур. Просто цирюльник-душка Шу Фу!
Открылся с другой стороны Дмитрий Высоцкий. Как я его вообще не восприняла. А как Водонос он бесподобен.
Та же история с Михаилом Лукиным. Воланд, на мой взгляд, он так себе. Скучноват. А здесь — просто музыкант. Но приковывающий внимание, запоминающийся. Чем объяснить сей феномен — не знаю.
Другой музыкант Анатолий Васильев — легенда театра. Испытываю благоговейный восторг по отношению к тем людям, которые стояли на одной сцене с Высоцким. А он еще тогда был тем самым музыкантом. Более того, музыка — его.
Музыка
Можете представить фильм или спектакль с Высоцким без музыки? Да, конечно, «Карьера Димы Горина» или «Стряпуха». Или то же «Место встречи…». При желании вспомнить можно. Но тот же «Хозян тайги» или «Интервенция» в первую очередь вспоминаются по песням.
«Добрый человек из Сезуана» наполнен песнями, и кроме того, музыка часто звучит фоном, создавая настрой и придавая смысл сценам спектакля.
Тексты песен не теряют, к сожалению, с течением времени, острой социальной направленности. Полвека прошло с момента постановки пьесы в Таганке, век почти прошел с момента написания текстов, а поди ж ты!
Шагают бараны в ряд,
Бьют барабаны,
Кожу для них дают
Сами бараны.
Мы уже не в силах больше ждать.
Потому-то и должны нам дать,
Людям тяжкого труда
День Святого Никогда —
День, когда мы будем отдыхать.
Постановка
Постановка оригинальная, любимовская.
С «Доброго человека» началась Таганка. И несмотря на то, что многих актёров тогдашних нет сейчас, дух Любимова ощущается, тщательно, трепетно сохраняется.
Минималистичность реквизита и простота костюмов. Упор — на актерскую игру. Каждый персонаж — свой характер.
Портрет Бертольда Брехта и некоторые декорации, кажется, сохранились с тех времён.
Впечатления
После всего сказанного говорить о впечатлениях, по-моему, лишнее.
«Добрый человек из Сезуана» зацепил. И непонятно почему, несмотря на весь трагизм поставленной проблемы и заданных вопросов, смотреть его было легко и приятно. Наверное, это и есть МАСТЕРСТВО ТАГАНКИ.
Пьеса представляет собой притчу, драму-нравоучение с простой и четкой коллизией. Брехта в данном случае интересует, что такое добро в современном мире. Ш.Т.- добрая, любящая женщина, вынужденная зарабатывать себе на жизнь проституцией. Но счастье однажды улыбнулось ей, Ш.Т. получила награду от трех богов за предоставленный им ночлег. Она становится владелицей табачной лавки, надеясь быть честной и работящей. Но богатые хотят отобрать ее мелкую лавочку, а бедные донимают просьбами о милостыне.
И Ш.Т, чтобы уцелеть в этом беспощадном мире, придумывает себе брата-близнеца Шуи-Та. Отныне она, переодевшись, выступает в его обличий. Шуи-Та - не чета своей сестре, он жесток, практичен и груб, разгоняет бедных и дает отпор богатым. Тогда Шуи-Та исчезает и возвращается Ш.Т, которую в Сезуане считают добрым человеком. Но что бы ни делала Ш.Т, все приносит ей только горести. Однажды она спасает безработного летчика Янг Суна, решившего покончить с собой, и влюбляется в него. Для летчика - это выгодная партия. Ему нужны деньги и возможность снова летать. У Ш.Т. нет таких денег, и Янг Сун вместе со своей злобной матерью возлагают все надежды на рационального брата Ш.Т. Шуи-Та, который так и не появляется в день бракосочетания, отчего свадьба расстраивается.
Ш.Т. опять преображается в безжалостного Шуи-Та, который становится владельцем фабрики, но бедные жители Сезуана обвиняют его в убийстве сестры. В суде, куда попадает Шуи-Та, все начинают обвинять друг друга, и каждый по-своему прав. Ш.Т, пользуясь своим инкогнито, открыто обличает всех, кто вынудил ее притвориться. Жалкими предстают и богачи, издевающиеся над бедняками, и бедняки, готовые разорить своими просьбами самого доброго человека, и сама Ш.Т, вынужденная обманывать всех. На помощь Ш.Т. приходят боги, которые спровоцировали эту историю. Но ложность помощи богов очевидна, Ш.Т. простирает к ним руки, а они исчезают, предоставляя ей возможность выпутываться самой. Для драматурга вывод ясен: если никто не может быть счастливым в безжалостном мире, значит, надо сломать этот мир и построить новый.
Первое представление «Доброго человека из Сезуана» состоялось в 1943 г. в театре Шауш-пильхаус (Цюрих, Швейцария) под режиссурой Леонарда Штеккеля. Но более известна постановка 1957 г. Бено Бессона, ученика Брехта, в «Берлинер ансамбль» с Кетэ Райхель в главной роли.
23 апреля 1964 г. постановкой «Доброго человека из Сезуана», осуществленной Ю.П.Любимовым, открылся в Москве Театр на Таганке (ранее это был учебный спектакль Щукинского училища). З.Славина, игравшая Ш.Т., В.Высоцкий, через четыре года после премьеры получивший роль Янг Суна, и весь спектакль сделались символами шестидесятых годов и шестидесятничества.
